в овсянке и теперь вынужден рассчитать всю прислугу. — Позвольте же спросить, как на чём основаны столь глубокие выводы?
Я перевела взгляд на короля. Шарль точно мне не указ. Я что-то не припомню его имени в коротком списке тех, кто со мной может разговаривать подобным тоном.
— Отвечайте, миледи, — Максимиллиан мягко мне улыбнулся. — Почему вы так считаете? Для этого есть основания?
Сложный вопрос. Нахмурившись и заставляя себя не смотреть в сторону Шарля, я постаралась ответить уверенно и по-военному чётко.
— Первые подозрения у меня появились уже через несколько дней после знакомства с соседом. Он мне сразу же невероятно понравился, понимаете? — заметив снисходительную улыбку на лице короля, я тут же вспыхнула: — Да, Ваше Величество! Я понимаю ваш скепсис. Лорд Эрлинг — молодой и привлекательный мужчина. Но этого недостаточно для столь ярких чувств!
Тут я замялась, бросила взгляд в сторону Эдвина и тяжко вздохнула. Морроуз злобно сверлил взглядом Шарля. Если б он был магом огня, то чёрный стол и всё, сидящие за ним, уже вспыхнули бы костром.
С трудом оторвавшись от восхитительного зрелища, я заставила себя посмотреть на короля и продолжила:
— Эта тяга была какой-то болезненной, назойливой. Я мечтала о встрече с соседом, я мысленно с ним разговаривала, для меня всё остальное словно бы стало совершенно неважно. Можно предположить, что это была самая обычная влюблённость. Но я — маг, Ваше Величество. И постороннюю магию чувствую. Меня учили, что от ментальной магии можно защититься, это не так уж и сложно. Должна сказать, что простейшая защита разума сработала весьма быстро и эффективно. Влюблённость словно рукой сняло. С настоящими чувствами так не бывает.
Уверена, лорд Тьен Оберлинг мог бы мной гордиться. Как ловко я повернула! Слукавила лишь в одном: я ничего не заметила. Но способ избавления от ментальной магии и правда имелся: работа и новые привязанности. Дети и Эдвин, всегда бывший рядом, и стали самой эффективной защитой. И, конечно, любовь, неожиданно возникшая между нами. По сравнению с ней — настоящей, глубокой и взрослой — наведённой Шарлем морок казался чем-то жалким и грязным.
В ответ на мои слова раздался смех. Неожиданно неприятный и визгливый, он словно сдёргивал с Шарля полог яркой мужественности и порочного обаяния. Вместо него проступило нечто совершенно уродливое и безумное.
— Допустим, вы сильный маг и справились с этим, — по снисходительному голосу короля было понятно, что именно он думает о страдающих от неразделенной любви девицах. — Но, миледи, ваших умозаключений для столь серьезного обвинения недостаточно.
— Это лишь первый аргумент, Ваше Величество. Жертвой ментальной магии оказалась не я одна. Наша воспитанница Валери словно сходила с ума, постоянно сбегала в «Полынь» и считала милорда Эрлинга своим единственным другом!
— Вашему соседу, миледи, мы можем лишь посочувствовать… — король коротко усмехнулся, бросая недовольный взгляд в сторону Тьена. — Для привлекательного молодого мужчины столько назойливое женское внимание часто становится тягостным бременем.
Пол словно ушёл из-под ног. Я задохнулась, плотный ком встал в горле. Кажется, меня только что обвинили в назойливом приставании к Шарлю!
— Третьей пострадавшей стала наша горничная, Люсьена! Она при попытке ментального воздействия падает в обморок и…
— Экзальтированная городская девица, безответно в меня влюблённая, тупое и капризное отродье, притащенное из приюта, и бывшая проститутка… Я никого не забыл? Какая прекрасная компания свидетелей, какие горячие страсти! — Шарль медленно встал, угрожающе разворачиваясь в мою сторону. — Ваше обвинение ничтожно, миледи! У меня нет причин строить козни против Морроуза. Между высокородными лордами часто случаются некоторые… недопонимания. Но они давно в прошлом.
Белая часть зала суда стремительно и неуклонно темнела. На нас надвигается буря. Количество зрителей на балконах стремительно уменьшалось. Но Шарль, увлечённый своей обличительной речью, словно всего этого и не замечал.
— Вам же должно быть стыдно, миледи, — он снова скривился. — Так добиваться внимания мужчины для девицы совершенно недопустимо. Безнравственно, низко. Сразу видно ваше подпорченное происхождение.
…
Я похолодела, пальцы задрожали. Прилюдное унижение ударило меня, словно звонкая пощёчина. И что ещё хуже: я не смогла выполнить возложенную на меня миссию. Не оправдала надежд. Что теперь будет со мной? С детьми, с Эдвином?
— Лорд Эрлинг, оставьте нравоучения. Даже храмовники себе не позволяют столь уничижительные речи в адрес женщины. А мы с вами всё-таки светские граждане Галлии. И королевский суд — не общество блюстителей нравственности, — голос короля отчётливо звякнул льдом. — Обвинению есть что добавить?
— О, да! Ваше Величество! — радостно подскочил с трона Тьен. Кажется, он вообще был единственным в зале, кому всё происходящее здесь доставляло совершенно искреннее удовольствие. Глаза Оберлинга горели азартным огнём. — Как верно заметил милорд Шарль, в доме Морроуза собралась весьма примечательная компания. И упомянутая выше бывшая проститутка, а ныне сударыня Люсьена Кребестриан, дала нашей службе дознания прелюбопытнейшие показания…
— Ну конечно! — Шарль снова устроился на чёрной лавке и фыркнул вальяжно. Он явно не чувствовал себя проигравшим. — Давайте выслушаем ещё и проститутку. Самую честную и беспристрастную свидетельницу, разумеется.
— О, вы совершенно правы, милейший! — очаровательно улыбнулся ему Тьен. Я от его улыбки вздрогнула. — Бывшие, — Оберлинг особенно выделил это слово, — проститутки — народ смелый и искренний. К тому же госпожа Кребестриан дала свои показания, пройдя пренеприятнейший ритуал, исключающий лжесвидетельство. Прошу сторону защиты ознакомиться с протоколами. А ещё у меня есть вот это, — жестом фокусника Тьен буквально из воздуха извлёк мне до боли знакомую книгу. — Эта милая книжечка, Ваше Величество — настоящий тайник. В нём влюблённая девочка бережно хранила переписку со взрослым мужчиной. С помощью артефактной бумаги, конечно. Нежные послания должны были сгореть в камине, но… юные девицы так романтичны! Клянусь, наши специалисты рыдали, читая записки соседа, адресованные приютской сиротке.
— Ваши фантазии, Оберлинг, неуместны! — Шарль тут же оскалился. — Писать ей мог кто угодно.
— Это да… — куда Шарлю до волчьей улыбки главного ловчего Галлии! — Но почерк там ваш, и редкая артефактная бумага была куплена вами, милейший! Мы нашли продавца, если вы ещё не поняли. Кстати, должен признаться, Ваше Величество, я солгал. Речь в письме шла вовсе не о великой и чистой любви. Сиротские дети слишком практичны для такой ерунды. За подробную информацию обо всём том, что происходило в доме Морроузов, она требовала от соседа нечто особенное.
Молча слушавший Тьена король
