– Достаточно, – остановил его следователь. – Ну, условный господин Дитр Парцес, не поведаете ли нам, что это было? Или глашатай и еще двадцать два человека сошли с ума и никакой черной дряни не было?
– Была, видимо, – кивнул Дитр. – Но она не моя. Я вообще не склонен разрушать здания.
– Откуда вы знаете, что склонны делать, а что нет, если вы ничего не помните? – ухмыльнулся следователь.
– Оттуда, что в данный конкретный момент я не имею никакого желания сделать что-нибудь с вами, например. А валяясь на полу в изоляторе, я ни разу не подумал о том, чтобы разрушить здание и таким образом освободиться. Это не я. Позовите всемирщиков, позовите душевников – и убедитесь сами.
Следователь соскочил со стола и принялся мерить шагами кабинет для допросов. Он заговорил:
– Душевники к вам и так придут, не сомневайтесь. У гадова воинства неплохое лобби даже в полиции…
– Какой еще гад? – перебил его Дитр.
– Пресловутый душевник, которому самому бы пора уже в застенок. Эритровый зависимый, алкоголик и просто хам.
– А помните, как он в одном лишь кафтане – на радость дамам – шлялся по Голубому Циркуляру, размахивая своим служебным флажком? – один из помощников хохотнул.
– По Техническому вроде, – припомнил другой.
– Да неважно. Экипажи тормозили, думая, что доктору понадобилось на срочную практику, а гад просто требовал добросить его до аптеки, потому что у него закончилась эритра…
– Человек недавно развелся, давайте отнесемся к нему с пониманием, – заключил следователь, хотя в его едкой ухмылке понимания не было ни на каплю. – Словом, вас хотят выцепить себе душевники. Я же считаю, что вас нужно расстрелять. Пресса считает – что вешать. Думаю, вы и сами склоняетесь к расстрелу.
Дитр хмыкнул, но ничего не ответил. Куда денется тень Ребуса после его смерти – неизвестно. Быть может, она улетит с ним во всемир и растворится тьмой и страхом. А может – найдет своего владельца и напитает злом, если у Ребуса из этого временного узора собственного зла недостаточно. Но сам Дитр вдруг почувствовал, как страшно он устал. С ним не было теплой близости жены, которая его понимала, не было строгой Андры, которая знала, что правильно, не было даже завистливой симпатии Ралда, который всегда, хоть и ненароком, подгонял его вперед. Дитр был одинок, он был чужаком из другого временного узора, а в этом, он, быть может, даже не родится. И вместо того, чтобы искать неведомого Ребуса, он сидит в кабинете для допросов с недвижимыми из-за ремней руками. «Пусть меня расстреляют», – подумал он так, чтобы услышал паразит. Но тень молчала. Тень наслаждалась спектаклем, который сама же и срежиссировала.
Процесс назначили через десять дней. Животные прилетели и прибежали с ответами от архивариусов гражданских и военных реестров – никакого Кира Лнеса не числилось ни среди жителей Конфедерации, ни среди приезжих. Анонимные источники из банд тоже разводили руками, среди них не было деятеля с таким именем или прозвищем. Следователь заключил, что никакого Кира Лнеса не существует в телесной реальности, но вполне возможно, что такая сущность – пусть даже и выдуманная – имеется в воображении «условного Дитра Парцеса» благодаря его душевной болезни.
До процесса его обследовали душевник-криминалист и всемирщик. Душевника долго не могли выбрать, потому что Бонеэ долго препирался с дамой по фамилии Кеа, твердя о каком-то конфликте интересов.
– Я знаю, что вы тут творите, и это не в первый раз. То, что вы еще давным-давно выкрали Хоря перед казнью…
– А ты докажи, что мы кого-то выкрали, – ухмылялась дама.
– Все знают, что вы утащили маньяка на незаконные эксперименты, прежде чем его казнили, – не сдавался следователь.
– Ну так его казнили же, – пожала плечами дама, – а вот если бы он сбежал, ты бы мог что-то говорить.
– Этого тоже сопрете, когда ему пропишут петлю? – горько бился с ней Бонеэ, но дама оставалась неизменно ироничной:
– Если пропишут. Да и ладно, не бери меня в дело, пиши свои кляузы о каких-то там конфликтах интересов. Я тебе абсолютно точно говорю – и Конлцес, и Горнеэ, и Верст скажут тебе одно и то же. Этого условного Парцеса надо под иглы.
Дитр, который все это слышал, впился ногтями в ладони, не понимая, какие иглы она имеет в виду, но ему заранее стало не по себе. Следователь добился отстранения душевника-криминалиста Кеи от дела и привел другого господина.
Душевник сказал, что условный Дитр Парцес абсолютно вменяемый и не демонстрирует нравственных уродств, но по всемирному ощущению, этот человек как будто не один. Всемирщик подтвердил слова душевника, а также добавил, что самое суть условного Дитра Парцеса похожа на то, чем обладают полицейские офицеры. Подследственный хорошо контролирует свой доступ к всемирным силам по части защиты и контрнападения, способен направлять всемирные дуновения своей души для работы с посторонним разумом – как раз то, чем занимаются хорошие следователи. Суть условного Дитра Парцеса чиста – он не марает свою душу разрушением и неоправданной жестокостью. Чиста – в отличие от отпечатков, что остались на разрушенных зданиях площади.
– О, там нечто весьма темное, – с удовольствием произнес всемирщик под стрекот печатной машинки помощника следователя. – То, чего у условного Дитра Парцеса нет. Нет – на первый взгляд.
– На первый взгляд, – утвердительно повторил следователь, скрестив руки на груди.
– Условный Дитр Парцес, как правильно сказал коллега-доктор – не один.
– Гадова баба говорит, что это одерж…
– Никакая это не одержимость, – замотал головой всемирщик. – Одержимость бывает только демоном, а демон не разумен.
– Эта же дрянь, – следом за ним застрекотал душевник, – имеет признаки личности. И клянусь, когда я попытался ее нащупать, мне будто пригрозили, что если я сейчас же не уберу от него свои щупальца, он мне их сожжет до состояния головешек.
– Меня пообещал препарировать – как сольпугу, – сообщил специалист по теории всемирных сил.
– Короче, – сказал следователь, – вы оба утверждаете, что этот человек действовал в невменяемом состоянии, и поэтому…
– Не в невменяемом, – замотал головой душевник.
– И действовал не он, – добавил всемирщик.
– Его б под иглы, – душевник вдруг мечтательно прищурился. – Я бы посмотрел, да они со своей всемирной конфиденциальностью ничего толком не расскажут.
– Пиши как «одержимость», – махнул рукой Бонеэ своему помощнику. – Что уж у него – пусть гад с приятелями разбираются, если, конечно, им еще его отдадут.
Процессы над почетными гражданами проходили долго и с церемониями, но Дитр более не являлся почетным гражданином. В зал набилось с пару десятков журналистов, следователь жаловался, что его чуть не затоптали простые горожане, которые тоже решили посмотреть на того, кто умудрился превратить в руины несколько зданий, не используя даже динамита. Процесс обещались провести одним днем, чтобы не задерживать присяжных – тех собрали из разных агломераций, оторвав от работы и отдыха, а гражданский долг не должен мешать быть гражданином.
