тебя домой, — категорично заявляет он.
Его сильные пальцы обхватывают мое предплечье, и я не сопротивляюсь, когда он целенаправленно тянет меня назад к своей машине.
25
ПЕТР
Тяжело вздыхая, я смотрю на изображение матери, мелькающее на экране моего телефона. Подавляя растущее негодование, я провожу пальцем по экрану, чтобы ответить на ее звонок. Затем, прижав телефон к уху, я откидываю голову на подголовник автомобиля.
— Здравствуй, мама. — Говорю я без обиняков.
— Лоренцо все еще не потребовал перенести дату свадьбы, — резко заявляет она, переходя сразу к делу.
— И что?
Прошло уже больше месяца с нашей поездки в Нью-Йорк, и с тех пор отношения между мной и Сильвией только ухудшились, в основном потому, что я не могу смириться с чувством вины, которое гложет меня каждый раз, когда я смотрю на нее. Так что почему я должен беспокоиться о том, чтобы заставить свою невесту поскорее обречь себя на пожизненное проклятие, — это выше моих сил.
— Это значит, что ты не выполнил свою работу, — огрызается моя мать. — Мне казалось, я ясно дала понять, что ты должен лишить Сильвию девственности.
— И я это сделал, — рычу я, и мое самообладание берет верх. Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы опуститься так низко, а теперь моя мать хочет обвинить меня в том, что я не трахнул Сильвию как следует?
— Да, но Лоренцо, похоже, не понял. Ты должен сделать это очевидным для него. Я хочу, чтобы он потребовал назначить дату свадьбы до конца года, — авторитетно заявляет моя мать.
— Ты что, блядь, издеваешься? Уже октябрь. — Ни одна свадьба не может быть организована так быстро. Не говоря уже о том, какое, блядь, место может быть свободным? От этого воняет отчаянием, которое, не сомневаюсь, почувствовал бы даже дон Лоренцо, узнай он, что я трахал его дочь.
— И? — Спрашивает она. — Если он узнает, что она больше не девственница, Лоренцо не сможет предложить ее в качестве невесты кому-то другому. Ему нужно будет выдать ее замуж поскорее, чтобы получить хоть какую-то выгоду от рождения дочери. И чем быстрее мы закрепим союз, тем быстрее получим доступ к его оружию.
— И что? Ты хочешь, чтобы я просто пошел и сказал дону Лоренцо, что я трахнул его дочь? — Вопрос пронизан сарказмом, потому что это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал. Даже если бы он мне поверил, было бы глупо рассказывать ему об этом сейчас.
— Конечно, нет, — огрызается она. — Он должен знать, что это правда. Так сделай это очевидным. Трахни его дочь в его доме, и пусть он зайдет к вам, мне все равно. Но сделай это.
У меня сводит живот при мысли о том, что Сильвия подвергнется такому унижению.
— Нет. А знаешь, что? К черту это. Я устал делать грязную работу. У нас с Сильвией и так все плохо. Я не собираюсь полностью уничтожать все потенциальные возможности наших отношений, трахая ее на глазах у ее отца. Ты сошла с ума.
— О, повзрослей уже, Петр. Речь идет не о чем-то мелком и несущественном, как зарождающийся роман, который ты надеялся завести со своей будущей женой. Речь идет о выживании нашего клана и нашей семьи. Ты должен начать вести себя как мужчина, которого ждал от тебя отец.
Я зарычал, чертовски уверенный, что это не тот человек, которым, по мнению моего отца, я должен стать.
Моя мать вздыхает, звук трещит по всей линии, и когда она снова заговаривает, ее тон становится более размеренным, рассуждающим.
— Послушай, нам нужно заключить союз с Маркетти. Сейчас. Дела у Живодера идут все хуже, особенно после того, как ты застрелил тех троих. Михаил в ярости, обвиняет нас в убийстве безоружных людей, которых он послал с добрыми намерениями заключить мир. Нам нужна любая поддержка от другой сильной семьи. И Маркетти — именно такая семья.
Бунтарство воюет с чувством вины, когда я понимаю, что моя поспешная реакция на положение Сильвии поставила мою семью под угрозу. Но ведь это не я начал этот конфликт.
— Может, не стоило откусывать больше, чем можно прожевать, — намекаю я, напоминая ей, что конфликт, с которым мы столкнулись, произошел из-за того, что она посягнула на территорию другой Братвы — точно так же, как мы посягнули на территорию Ильи Попова.
Возможно, это была идея моих кузенов — приехать в Чикаго и расширяться, но именно моя мать решила вступить в отношения с кланом Живодеров. И это определенно возвращается, чтобы укусить нас сейчас. Между двумя войнами, которые мы вели на нескольких фронтах в течение многих лет, мы медленно высасывали из себя кровь. Так что ее последняя попытка привлечь Маркетти к себе не из-за одного моего необдуманного поступка, который я совершил, спасая Сильвию от изнасилования.
— Прости? — Требует она, ее тон повышается на октаву на последнем слоге.
Я смотрю через лобовое стекло, скрежеща зубами. Но я не стану повторять то, что сказал.
— Ты такой неблагодарный ребенок. Все, что я когда-либо делала для этой семьи, я делала, чтобы сделать ее сильной, чтобы управлять бизнесом, как это делал твой отец, — шипит она через линию, ее ярость очевидна в придыхании ее тона. — Я отказалась от всего ради тебя, чтобы обеспечить тебя наследством, когда ты достигнешь совершеннолетия.
Она говорит об этом с укором, пытаясь доказать, как много я ей должен.
— Я потратила всю свою жизнь на то, чтобы вырастить тебя и твою сестру в одиночку. И в то же время я поддерживала империю твоего отца на плаву. Думаешь, мне было легко?
— Нет, — прорычал я. Я знаю, что это не так. Я знаю, как много она сделала для нашей семьи и для меня. Но это не делает ее правой.
— Я устала, Петр. С тех пор как умер твой отец, я провела больше битв, чем ты, можешь себе представить. Теперь твоя очередь внести свою лепту. Так что не надо плакаться мне, что тебе наконец-то придется запачкать руки. Ты должен сделать это, чтобы защитить свою семью. И кому какое дело, если это принесет девочке Маркетти небольшой дискомфорт? Она вела благословенную жизнь, окруженная богатством и роскошью. Разве может быть плохо, если время от времени ей будут сажать на спину мишень? Я ожидаю звонка от дона Лоренцо в течение недели.
Затем линия обрывается. Несколько долгих мгновений я смотрю на свой телефон в недоумении.
— Блядь. Блядь. Блядь! — Кричу я, ударяя
