«Посмотри на нее, мой мальчик. И никогда не забывай того, что увидел. Она несчастна. И это результат неразумных поступков, навеянных эмоциями».
Хейден прочитал записи после смерти матери. Он обнаружил необыкновенной красоты стихи, наполненные оптимизмом. Они раскрывали ее совсем с другой стороны, но Хейден не видел этого раньше из-за ее отчужденности. На какое-то мгновение, показавшееся ему вечностью, он возненавидел мужчину, заставившего замолчать этот голос.
– Она удалилась от мира и от нас, но она не сошла с ума. Не думай, что наша кровь испорчена болезнью.
Алексия не стала возражать и утверждать, что никогда не интересовалась его прошлым. Она вообще ничего не говорила. Возможно, грубый тон Хейдена заставил ее замолчать.
Она просто повернулась к мужу и нежно его поцеловала.
Глава 16
Саттонли принял Хейдена в своей просторной гардеробной. В этой комнате с потолком, украшенным золотыми узорами и картинами с изображениями нимф и сатиров, он курил сигары и обменивался последними новостями с ближайшими друзьями.
– Ты довольно рано, Ротуэлл. Видимо, приехал по делам.
– Да.
– Проблемы с капиталовложениями в новое предприятие?
Хейден сел на мягкий диван невероятных размеров. Комната напомнила ему о его визитах сюда много лет назад, когда Саттонли еще не унаследовал титул. Эта гардеробная была берлогой Саттонли, куда тот приводил товарищей и коротал с ними долгие ночи за выпивкой и картами.
– Я приехал поговорить о Бенджамине Лонгуорте. У меня были причины на то, чтобы после его смерти узнать о состоянии его финансов. Я помогал банку оценить состояние и долги Тимоти. В процессе всплыло имя Бена.
– Тимоти Лонгуорт претендовал на звание банкира. Так что он мог сам все это сделать.
Хейден проигнорировал справедливость этого замечания.
– Вчера я узнал, что у Бена был счет в Банке Англии.
– Забавно. Он не доверил деньги своему собственному банку, но ожидал этого от всех нас.
– Это был необычный счет, открытый для необычных целей. Деньги переводились на него на короткое время, а потом снова снимались. Иногда Бен снимал наличные, но он также выписывал чеки многим людям, в том числе и тебе.
Слабая улыбка свидетельствовала об изумлении Саттонли.
– Копайся в финансах Лонгуорта, сколько душе угодно, Ротуэлл, только не лезь в мои дела.
Хейден поднялся с дивана и прошел вдоль стены, увешанной полками красного дерева с многочисленной коллекцией камней и перьев. Будучи студентом, Саттонли очень интересовался естественными науками, но много лет назад удовольствия Лондона отодвинули хобби на второй план.
Хейден взял с полки слоистый красный камень, который они привезли из путешествия в Озерный край.
– Несколько лет назад ты положил в банк Лонгуорта и Дарфилда деньги, не так ли?
– Незначительную сумму. Благородный жест. Небольшая помощь другу друга.
– Но в отчетах говорится, что ты вскоре закрыл счет.
– Я решил, что не обязан помогать другу друга, которого считаю до неприличия нудным. И потому закрыл счет.
– И все же на протяжении нескольких лет Бен передавал тебе деньги.
– Это были его личные деньги для уплаты долга.
– Он выписывал тебе только чеки? Или передавал наличные тоже?
– Ты считаешь благоразумным продолжать в том же духе, Ротуэлл? Совать нос в дела двух старых друзей?
Хейден был уверен, что это неблагоразумно. Однако знал, что должен добавить красок к новому портрету Бенджамина, нарисованному воображением. Сейчас этот портрет представлял собой примитивный невыразительный набросок, карикатуру на преступную алчность и безысходность. Хейден с трудом узнал лицо друга.
– Ты положил на счет в банке Бенджамина тысячу фунтов. А чеков было выписано на пять тысяч. Еще большая сумма была снята наличными через равные промежутки времени. В общей сложности ты получил пятнадцать тысяч.
Саттонли глубоко вздохнул, откровенно скучая.
– Я не разделяю твоего увлечения цифрами. Кого волнуют наши отношения с Беном?
– Меня.
– Вот незадача. Он умер и не сможет удовлетворить твоего любопытства.
В ленивом тоне Саттонли прозвучали нотки самодовольства. Они заставили Хейдена отвлечься от коллекции камней и взглянуть на друга.
Поза Саттонли свидетельствовала о том, что разговор не представляет для него никакого интереса. На его лице застыло скучающее выражение, но глаза горели недобрым огнем. В них читался гнев, а еще предостережение и настороженное лукавство.
Он безмятежно взирал на друга, не подозревая, что его глаза дали Хейдену ответы на все интересующие его вопросы. А может быть, он хотел, чтобы кто-то знал, насколько умным он оказался после обнаружения подлога.
– Я должен извиниться, Ротуэлл. У меня слишком много дел. – Саттонли поднялся со своего места и направился к двери. – Мой дворецкий проводит тебя.
– Насколько большим был тот долг? – спросил Хейден. – Сколько он тебе задолжал?
Саттонли остановился и повернулся вполоборота. После недолгого сражения гордость победила благоразумие.
– В некотором смысле он должен был мне свою жизнь.
Хейден поднялся с постели в своих апартаментах в Сити и, спотыкаясь, побрел к умывальне. Он даже не стал смотреться в зеркало, настолько все расплывалось перед глазами.
Он приехал сюда три дня назад, после встречи с Саттонли. Или с того момента прошло уже четыре дня? Время ускользало от него. Саттонли раскрыл махинации Бена и заставил его платить. Узнав правду и поняв, что у Бена была веская причина страшиться возвращения в Англию, Хейден приехал сюда, в свой уединенный дом. Клерк заказал Хейдену ужин, никаких распоряжений больше не поступило. Хейден не помнил, сколько времени провел за вычислениями, после чего в полном изнеможении уснул.
Серебристые лучи рассвета превратились в белый сноп, когда солнечный свет ударил в окно. Он был настолько ярким, что Хейден ошеломленно сел на постели. Правда начала выползать из темных уголков сознания, потому что утомление и отчаяние больше не могли сдержать ее. Эта правда, словно острый нож, резанула Хейдена по сердцу.
Он позволил Бену умереть. Мысль об этом преследовала его на протяжении многих лет, не давая покоя.
Он должен был предотвратить беду. Ударить Бена, когда все остальные аргументы были исчерпаны, и стащить с палубы вниз. Но злость в тот момент сделала его глухим и слепым, и Хейден от него отвернулся.
Бен намеренно его разозлил. Он знал, что собирается сделать. И не открыл правды. Бен не верил, что сможет получить помощь, если во всем признается. Он думал, что признание приведет его на виселицу. «Теперь ты говоришь совсем как твой отец. Сама рассудительность и логическое превосходство».
