налево?
– Да. Сам видел в соседних деревнях местных, одетых в наши зимние шинели с отпоротыми знаками отличия. И документы по интендантской и медицинской части тоже посмотрел. Не сходятся они!
– Ты понимаешь, чем это грозит? – после долгого молчания спросил полковник.
– Да, понимаю, – подтвердил Шеляпин. – Прошу проявить к ним снисхождение, но воровство должно прекратиться. Иначе либо мы получим бунт, либо небоеспособный полк, который османы сомнут в мгновение ока.
– Хорошо, – кивнул Сердецкий. – Пока свободен. Завтра первым делом утром ко мне! И… Виктор, спасибо, что открыл мне глаза. Без тебя я бы ни о чем не узнал. Ты с кем-то еще делился этими сведениями?
– Нет. Только… Наталье писал о своих подозрениях, но тогда у меня не было доказательств.
– Понятно, – протянул полковник. – Кстати, как она поживает?
– Хорошо! Говорит, что совсем скоро стану отцом. Жаль, не увижу первенца своими глазами… Ну да ладно, тем больше причин побыстрее разбить турок и домой, да?
– Это точно! – расхохотался Сердецкий. – Счастливый ты человек, Витя! Удачливый, чертяка! Все бы отдал, чтобы Наташа выбрала меня… А, чего уж там! Ступай. Завтра тяжелый день…
Шеляпин кивнул, откинул полог палатки и вышел в ночь. Полковник выждал несколько мгновений, а потом спросил:
– Все слышали?
Из-за занавеси появились Панин и Красовский. Лицо интенданта было привычно сухо и сосредоточенно, полненький доктор выглядел испуганным.
– Что делать будем? – обратился к подчиненным Сердецкий.
– Все пропало! – всплеснул руками Красовский. – Надо… надо ему предложить долю! Так? И пообещать, что прекратим.
– Согласен, Коля? – повернулся к интенданту Сердецкий.
– Нет, так просто мы не отделаемся, – покачал головой Панин. – Витя совестливый, он наших подачек не примет. Попробуешь замять это дело – прыгнет через твою голову. Нас с Лешей точно под суд, а будут копать – так поймут, что без тебя тут точно не обошлось. Не знаю, как тебе, а мне на виселицу рановато.
– Хорошо, – кивнул полковник. – Тогда так! Следы подтереть. Тщательно! Оставьте парочку, но аккуратно. Так, чтобы вели к Шеляпину. Когда он придет утром ко мне докладывать – ждите снаружи с караулом. При обыске все его находки я уничтожу.
– А как же жена? – спросил Панин.
– А что жена? Кто ей поверит, без доказательств-то? – Полковник ухмыльнулся. – Может, даже удастся убедить, что это он сам все придумал, для отвода глаз! В конце концов, мы же его друзья! Надо будет поддержать вдову. – Он мечтательно улыбнулся. – А то и утешить…
XIX
25 декабря 1880 года, Рождество, Дмитриевское военное училище, Москва
Только исповедь держала Красовского на этом свете. Выложив все как на духу, маленький доктор закрыл глаза, словно уснул. Даже на лице у него появилось совсем умиротворенное выражение. Владимир, сидевший у изголовья кровати, взглянул на часы – с момента возвращения в его комнату прошло чуть больше пятнадцати минут, но казалось, что вечность. Стрелка перешагнула за полночь.
– С Рождеством, – тихо произнес Корсаков. – Я опять пришел слишком поздно… Я опять не смог их спасти… – он осекся и решительно встал. – Идем, нужно найти Белова!
– Но ведь он должен остановиться, так? – спросил Постольский. – Все виновные в гибели его родителей уже мертвы?
– Боюсь, что не все так просто. Ты не представляешь, что с человеком делает власть над потусторонними силами. Тем более что убийц он наказал, но… В его глазах виновата система. Его отца ложно обвинили и казнили люди, которых он считал своими друзьями. Их словам поверили, его матери – нет. Он сам так и не прыгнул выше головы, остановившись в одном шаге, остался обычным унтером. Офицерское братство. Братство, выкованное цуком…
– Ты думаешь, что он теперь начнет охоту на юнкеров?
– Не только. Он знает, что мы раскусили его. Раз он не сдался сразу, после убийства Красовского, то сейчас думает, как бы остаться безнаказанным.
– А сделать это можно, только если умрут все, кто о нем знает, – закончил за друга Павел.
– Или исчезнут. И он вместе с ними. Был Белов – станет Шеляпин. Начнет жизнь с чистого листа. Мне жаль вахмистра, но мы должны его остановить.
– Но где он может быть?
– Явно не здесь – он оставил Красовского у дверей и не мог не думать, что мы его найдем. Не в учебном корпусе – его легко обыскать силами юнкеров. Не во флигеле – место предыдущего ритуала мы нашли, он побоится туда возвращаться. Остаются конюшни и главное здание. Я туда. Ты осмотри сначала конюшни, а затем догони меня.
– Хорошо, – кивнул Павел. – Кстати, что у тебя за револьвер такой? Выглядит… чудовищно.
– А, этот, – на ходу усмехнулся Корсаков. – «Ле Ма». Его придумали французы, а усовершенствовали американцы. Как-то я столкнулся с человеком, который даже после нескольких пуль из обычного револьвера чуть не открыл путь древнему божеству… Долгая история. В общем, я решил найти оружие, после попадания из которого на ногах не устоит никто. А уж как я намучился, приноравливаясь к отдаче… Но оно того стоило! К тому же, – он хитро сощурился. – Есть в нем еще один полезный сюрприз!
Они снова вышли в зимний буран.
– Белову терять нечего! – крикнул другу Владимир. – Будь осторожен!
– Ты тоже! – ответил Павел. – Я тебя найду!
* * *
Владимир решил не рисковать и не лезть через главный вход. Вместо этого он подкрался к окнам квартиры Панина (благо сугроб упирался практически в них), ударил рукояткой револьвера по стеклу и просунул руку к шпингалету, стараясь не порезаться об осколки. Внутрь он спрыгнул, окруженный ворохом влетающего через открытое окно снега. Труп полковника лежал на том же самом месте. Из холла раздалось конское фырчание. Владимир аккуратно выглянул из комнаты. Конь Постольского продолжал стоять посреди зала. Белова не было видно.
Корсаков как можно тише вышел в холл, прижимаясь к стене и направив пистолет в сторону лестницы и гербового зала. Он прокрался до комнаты дежурного офицера – она оказалась открытой, но внутри никого не было. Аналогично с цейхгаузом – Белова там не оказалось, но Корсаков обратил внимание на отпертый и распахнутый шкаф, где хранились револьверы. Двух не хватало – значит, вахмистр вооружен. Это усложняло дело. Корсаков умел стрелять и делал это неплохо, но при столкновении с опытным военным преимущество было бы на стороне Белова. Еще его обеспокоила груда ружей, лежащих на полу. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что в каждом из них не хватает шомпола.
Владимир снова, насколько возможно тихо, пересек комнату, провожаемый безучастным взглядом коня Постольского, и заглянул в гербовый зал. К счастью, все стулья располагались вдоль стен, и кроме как за елкой прятаться
