но тут как раз навстречу взмыл белобрысый парень на платформе.
Магия, ну конечно.
Развить эту мысль не получилось, потому что рыжему надоело смотреть на мои страдания. Он цокнул языком и сгрёб меня в охапку, а уже в следующую секунду мы полетели вниз. Несколько раз труба крутанулась вокруг невидимого центра… то есть, разумеется, сам Тейт крутанулся, отталкиваясь ногами от стен. Воздух выбило из лёгких, но толком перепугаться я не успела – мы приземлились.
– Испугалась? – лукаво поинтересовался рыжий, поставив меня на ноги.
Колени почти не подгибались. Храбрая, храбрая я.
Но уже через полминуты мысли о своеобразном чувстве юмора Тейта вылетели из головы, потому что место, где мы оказались, превзошло все ожидания.
Больше всего эта пещера напоминала зеркальный шар изнутри, что-то вроде тех штук, которые лет сто назад вращались под потолком на дискотеках. Шум и свет накатывали постепенно, издали, ещё в туннеле; множество голосов, металлический звон, разноцветные отсветы в холодной гамме – всё спаяно музыкой в текучий изменчивый монолит сюрреалистического пространства. Стоило попасть внутрь этого шара – и мгновенно наступила дезориентация. Фрактальная зеркальная поверхность стен – вероятно, некая разновидность «живой картины» – медленно вращалась, а под самым куполом расплывались световые облака и то гасли, то разгорались. Ритм был плавный, завораживающий – ничего общего с хаосом ночных клубов, который мог спровоцировать приступ эпилепсии у особо впечатлительных.
Здесь пахло солоно и одновременно сладко, как от чистой кожи после океана, и ещё немного тянуло незнакомой едой, дымом и листьями шерги.
– Хочу есть, – неожиданно для себя произнесла я. – И танцевать. Тут у вас танцуют?
Тейт расхохотался, а потом подхватил меня и закружил, не позволяя даже мысками коснуться пола. Накатила восхитительная лёгкость. Купол распахнулся на необыкновенную ширину, впитывая мысли… нет, не десятков, а сотен людей.
Шрах, сколько здесь народу!
Когда Тейт поставил меня, я огляделась, с трудом переводя дыхание.
Посреди пещеры росло огромное дерево с мощными ветвями. Оно давало густую тень, а его корни переплетались, вгрызались в камень, образуя множество естественных лож. Кто-то отдыхал там, кто-то – прямо на ветвях. В правой части, в особенно протяжённой ложе, горели костры. Слева было расчищено широкое пространство, что-то вроде арены диаметром почти в сотню шагов.
Она пустовала.
– Сначала есть, – скомандовал Тейт, мягко разворачивая меня и подталкивая в ту сторону, где виднелись костры. – Потом объяснишь, как танцевать.
– Вы не танцуете? – удивилась я и на всякий случай послала ему несколько образов. Он нахмурился и ответил непонятно:
– Не-а. Мы играем.
Вскоре запах еды стал сильнее, обнаружился и его источник. Над кострами парили полутораметровые металлические блюда. Между ними сновали… наверное, поварихи – поджарые, коротко стриженные девчонки в одинаковых тёмных трико. Заправляла ими высокая круглолицая девушка постарше с сильно подведёнными глазами. Волосы у неё были выкрашены в яркие цвета, прядки торчали вразнобой, как взъерошенные пёрышки. Завидев Тейта, она замахала руками:
– Айе! Рыжий! – и тепло улыбнулась.
В груди у меня заворочалось что-то, подозрительно похожее на червя сомнения.
– Митчи! – просиял Тейт и, выпустив мою руку, перемахнул через корень. Обнял хозяйку, растрепав и без того дыбом торчащие волосы, коротко поцеловал в щёку. – Давно не виделись. Как младшие?
– Не скучают, как видишь, – хмыкнула Митчи, подбородком указывая на помощниц. Одна из девчонок захихикала. – Останешься сегодня?
– Не-а, – протянул рыжий, задумчиво глянув на меня. – Кстати, знакомься. Это Бланш Трикси.
Я и ойкнуть не успела, как очутилась прямо перед хозяйкой. Такое чувство, будто корни огромного дерева подались в стороны, а затем подтолкнули меня к ней. Митчи покачнулась на пятках, рассматривая меня с разных углов, затем протянула руку, чтобы дотронуться, и отдёрнула.
– Красивая… Твоя добыча, да?
– Ну… – Рыжий сделал многозначительно долгую паузу. – Ну, типа да.
– Типа? – Уголки губ у Митчи дрогнули.
Разговор принимал малопонятный для меня оборот.
– Я её защищаю.
– А почему?
– Хочу, – ответил Тейт со смертельной серьёзностью, и прозвучало это жутко двусмысленно. Меня в жар бросило. – Айе, поболтайте, я пока Лао поищу. Он ведь тут?
– И Айка, – подтвердила Митчи. – Кагечи Ро не видела…
– Он тут, – уверенно повторил рыжий, поведя носом. – Я побегу. А, чуть не забыл. Вот свиток, – сунул он хозяйке в руки слегка погнутый цилиндр. – Там написано, что Трикси можно, что нельзя.
– Заплатишь или отработаешь? – крикнула ему вдогонку Митчи.
– Лао тут – отработаем вместе!
Он передвигался в толпе едва ли не быстрее, чем спринтер на дистанции, и всего за несколько секунд пропал из виду.
– Всегда в движении, – вздохнула хозяйка, потом скосила на меня глаза. – Подойди ближе, Трикси. Буду тебя угощать. Не бойся, в приютах не травят, – добавила она, заметив моё замешательство. – Иначе бы сюда никто не ходил. Или ты не веришь рыжему?
«В приютах»? Любопытное определение.
– Верю, – призналась я и наконец последовала за Митчи.
Шрах. Она тоже зовёт его рыжим. Почему я чувствую себя так, словно у меня украли что-то сокровенное?
Мы прошли за крупный выгнутый корень. Хозяйка разожгла огонь, а потом провела ладонями по шершавой коре, и та раскрылась; под ней оказалась сияющая световая труба. Митчи выловила оттуда очередное блюдо, правда, поменьше, несколько крупных плодов, флягу и связку сушёных полосок. Девчонки-поварихи посматривали на нас с любопытством, но не вмешивались. Похоже, Митчи приходилась им родственницей, если не старшей сестрой, то кузиной точно…
Занятно. Это, наверное, первое счастливое семейство, которое я встретила в Лагоне.
– Я любовница Тейта, – сказала вдруг хозяйка, устанавливая блюдо над огнём. – И моя сестра Котарэ – тоже. Точнее, уже нет, но была. Но не переживай, мы всего лишь друзья. Просто так удобнее. Я не ревную, а Котарэ сейчас вообще влюблена в другого человека. Ты мне нравишься. Вы с рыжим занимались любовью?
– Э-э-э… – Язык у меня присох к гортани.
А я-то думала, что меня нелегко застать врасплох.
Самое поразительное, что эта Митчи действительно не лгала, ни единой мыслью, ни единым чувством. И работать ей откровенные разговоры не мешали. Она спокойно выливала в блюдо жидкость из фляги, крошила туда синеватые плоды, добавляла странные порошки – спереди у неё было повязано что-то вроде фартука со множеством карманов, где хранились ингредиенты.
Наверно, поэтому и мне становилось спокойнее, точно чужая уверенность передавалась по воздуху, как вирус.
– Я так и думала, – спокойно продолжила она и улыбнулась мне ободряюще. – Я намного старше Тейта, мне почти семьдесят лет. В Лагон я попала восемнадцать лет назад, уже старухой. Созидающие совершенство сделали моё тело молодым и красивым, но разум – нет. Я помню, как погибли мои сыновья, когда свободные пришли на побережье. Те девочки – дочери младшей жены моего отца, но и они на треть старше Тейта. Меня и рыжего ничего не связывало. Вас слишком много связывает с самого начала. Вам сложнее. Верь ему, он хороший мальчик. Ты дурно думаешь обо мне?
– Нет, – с облегчением выдохнула я. Хоть что-то можно сказать совершенно искренне.
– Хорошо, – улыбнулась Митчи. – Ты славная девочка. Сколько лет?
– Двадцать четыре.
Вот тут она удивилась.
– Надо же. Я думала, что семнадцать.
От неожиданности я рассмеялась, но быстро осеклась:
– А почему?
Митчи склонилась над блюдом, в котором уже булькало что-то вроде ароматного гуляша, и бросила туда несколько красноватых полосок из приготовленной связки.
– Глаза хорошие, чистые. Обманывать
