Я должен заставить себя не вонзиться ей в горло.
Если сделаю это, я не остановлюсь.
Она вытаскивает меня изо рта, ее глаза сверкают, а губы блестят от спермы и слюны.
— Кирилл...
— Да?
— Что ты делаешь?
— Что я делаю? Это ты должна делать мне небрежный минет.
— Да, но в обычных условиях ты бы уже взял все под свой контроль.
Ухмылка приподнимает мои губы.
— Ты хочешь этого?
Ее голова подпрыгивает вверх-вниз в нетерпеливом кивке.
— Чего ты еще хочешь, solnyshko?
Она ложится спиной на ковер, раздвигает ноги и приподнимает платье достаточно, чтобы показать свои насквозь мокрые белые трусики. Мне всегда нравится, как она возбуждается, даже отсасывая у меня.
— Трахни меня, — говорит она хриплым голосом, который почти заставляет меня кончить.
— Что, если я не в настроении? — говорю я, опускаясь на колени между ее ног и снимая свой ремень.
— О, пожалуйста. Ты всегда в настроении.
— Может быть, сегодня я в плохом настроении, Саша, — я оборачиваю ремень вокруг своей руки и шлепаю ее по киске, прикрытой трусиками.
Она задыхается, ее ногти впиваются в ковер, но глаза наполняются похотью. Поэтому я снимаю с нее трусики и стону от надписи «Лучика», навсегда вытатуированного на ее коже.
— Тебе не следовало просить меня трахнуть тебя, когда я в таком настроении, потому что я не остановлюсь. — Шлепок. — Мне придется измотать тебя и владеть тобой, жена. — Шлепок. — Мне придется делать тебя своей снова и снова, чтобы ты больше не могла думать о побеге.
Мое имя срывается со стоном с ее губ, когда она отрывается от ковра, ее внутренняя поверхность бедер дрожит, а глаза закатываются.
— Нет, не закрывай глаза, — я перестаю шлепать ее по киске и оборачиваю кожу вокруг ее горла.
Она издает стон, дергая бедрами так, что мой член оказывается у ее киски.
— Пожалуйста, прошу тебя, не делай это глупое отрицание оргазма. Я ненавижу это.
— И ты думаешь, я не ненавижу, когда ты мне лжешь?
— Кирилл... — она пытается прижаться к моему члену, но я затягиваю кожаный ремень вокруг ее горла, останавливая ее движение.
Она протягивает руку и гладит меня по щеке, носу и губам.
— Пожалуйста... Пожалуйста...
Отчаяние в ее голосе сводит меня с ума. Я действительно не могу отказать ей, когда она смотрит на меня своими блестящими глазами.
Я бы сделал все, что угодно, черт возьми, ради этих глаз.
Ее стон эхом разносится в воздухе, когда я толкаюсь в нее, но он обрывается, когда я держу каждый конец ремня на ковре, потянув в противоположных направлениях.
Моя Саша подходит для этого, потому что она создана для меня. Я получаю удовольствие от того, что краду у нее воздух, а она получает удовольствие от того, что я его забираю. Я получаю удовольствие от жесткого траха, а она получает удовольствие от грубого обращения.
Я врываюсь в нее сквозь ее оргазм, ударяя по чувствительному месту снова и снова. Ее губы складываются в тихий крик, и ее спина выгибается дугой, отрываясь от ковра.
Она не пытается ослабить ремень на своем горле. Нет даже этого естественного инстинкта самосохранения.
Это потому, что она верит, что я не убью ее.
Не причиню ей боль.
Не... обману ее доверие.
Я отпускаю ремень, когда ее лицо становится слишком красным, а затем поднимаю ее, обхватив рукой за спину. Теперь, когда она сидит у меня на коленях, угол наклона глубже, и я толкаюсь быстрее снизу.
— Ты берешь мой член, как хорошая девочка, — я собираюсь снять с нее платье, но Саша обвивает руками мою шею и прижимается губами к моим.
Она целует меня как сумасшедшая, подстраиваясь под мой ритм. Ее задница шлепается о мой пах снова и снова.
Ну, блять.
Мне не требуется много времени, чтобы кончить в нее. Моя жена не перестает целовать меня, вращая бедрами, поднимаясь и опускаясь в медленном, соблазнительном ритме.
Я отстраняюсь от нее.
— Ты массируешь свою киску моей спермой, solnyshko?
Ее яркие глаза встречаются с моими.
— Разве ты не делаешь это все время?
Да, делаю. Но я не знал, что ей это так нравится. Я медленно выскальзываю и перемещаю ее так, чтобы она сидела на моих раздвинутых бедрах. Моя сперма и ее возбуждение капают на ковер.
— Такая грязная, — я собираю свою сперму с ее половых губ и засовываю ее обратно в нее.
Саша вздрагивает, сексуальная улыбка приоткрывает ее рот, когда она приподнимается на моих пальцах.
Она все еще гоняется за остатками своего оргазма, судя по ее дрожащим ногам и сжимающейся киске.
Я потакаю ей, мне слишком нравится ощущать ее в своих объятиях. Я трахал Сашу четыреста двадцать раз, а искра все та же.
Что? Конечно, я все еще считаю.
Через некоторое время я отпускаю ее, а она прижимается ко мне, ее голова прячется в моей шее, а ноги обвиваются вокруг моей талии.
Мы проводим так несколько мгновений, прежде чем я говорю:
— Ты не собираешься рассказать мне, что с тобой происходит?
Она вздрагивает рядом со мной, ее сердцебиение учащается у моей груди.
— Откуда ты знаешь, что что-то происходит?
— Потому что ты ведешь себя ненормально, а я замечаю в тебе все.
Она отстраняется, но продолжает сжимать пальцами мой затылок.
— Ты можешь дать мне время?
— Сколько? День? Два?
— Немного больше. Мне… сначала нужно встретиться со своей семьей и...
— Нет.
— Я не могу просто избегать их вечно. Точно так же, как ты не можешь запереть Антона на всю жизнь.
— И то, и другое вполне выполнимо.
— Кирилл, — говорит она с ноткой разочарования. — Будь благоразумен.
— Я совершенно благоразумен. Последние два раза, когда ты навещала свою гребаную семью, в меня дважды стреляли, и ты заставила меня поверить, что ты мертва.
— Так мы никогда не будем в мире.
— Позволь мне беспокоиться об этом.
— Это наша жизнь. Твоя и моя. Ты не единственный, кого это волнует. У меня тоже есть право голоса в этом вопросе. Ты продолжаешь называть меня своей женой, но ты никогда не станешь моим мужем, если не сделаешь меня своим партнером во всем.
— Ты уже мой партнер во всем.
— Нет, если ты не будешь говорить со мной
