Но, отодвинув Кида Ивановича плечами, они мигом оказались в его доме. Ночной кошмар стал дневным.
Верзила, неуклюже спародировав дамские хи-хи, подмигнул толстому растерянному человеку:
– Мы вместо нее. Здравствуй, котик. Ух, какой жи-и-ирный у нас котище. Дай-ка ущипнуть.
А Квадрат прогудел луженой глоткой:
– Одна бабця сказала, що ты крутый. Я що думаю: для такого фраера, як ты, метражу у тебе забагато.
Квадрат обошел ближайшие комнаты, с грохотом задевая мясистыми боками тяжелые стулья стиля Art Nouveau, толкая оттопыренными ушами засохшие орхидеи в подвесных кашпо. Уронил взгляд на фотографию в рамке – где Пятницкий с коллегами-рыбаками на траулере – и густо сплюнул на дорогой персидский ковер.
Затем квадратный «гость» вернулся в прихожую, где в ужасе застыл Кид Иванович. Единственное, что смог произнести, точнее проблеять, хозяин квартиры, было:
– А вы, господа, от дедушки Хаттаба? Как его здоровье?
– Да, ничего, жопа не чешется. – Затем Квадрат поделился впечатлениями от фотографии. – И якы мерзенни морды у ваты, потомственни алкаши. И куды ж ты в Европу лизеш, товстун? Засрал тут все.
Квадрат ударил Кида Ивановича, почти не глядя, по разбухшей печени.
Грязную работу должны выполнять грязные люди, не местные чистоплюи, а заезжие живодеры из бандеровского воинства. Они, кстати, приняли Кида Ивановича за безвольного жиробаса, покорного как бекон на тарелке. Да, он стал таким и практически не реагировал на унижение собственного достоинства. Но живодеры не знали, что могут разозлить Кида Ивановича, отчего тот машинально сделает что-нибудь резкое. И, пнув кота, который вышел поздороваться, Верзила просто нажал красную кнопку. Возможно, если б кот увернулся, то красная кнопка не сработала бы. Но подлость всегда неожиданна, поэтому котофей не успел включить рефлексы и отлетел в сторону с обиженным визгом.
– Как? Невинное животное обижать и у меня дома?
И в Киде Ивановиче полыхнуло пламя, по его позвоночнику, казалось, пробежал красный дракончик, рассыпая во все стороны искры, похожие на бенгальские огни. Человек в пальто-халате применил прием, что в ходу у увесистых бойцов в балаганной борьбе, именуемой «реслинг». Взять противника за руку – на излом – и, разбежавшись с ним, как фигурист с фигуристкой, треснуть им об стенку. Именно так и произошло у Кида Ивановича с Верзилой. Ударившись о стену, гость сравнял противодействие с действием и отлетел назад – где Кид Иванович подставил ногу. Верзила рухнул и больше не вставал, пуская кровавые пузыри из глазной впадины. Увы, длинный гость напоролся глазом ровно на тот гвоздь, на который хозяин квартиры вешал пальто-халат.
Квадрат, грязно выругавшись, потянулся куда-то себе под мышку – Кид Иванович сразу догадался, что за стволом. В прихожей имелась табуреточка, на которую толстый человек всегда садился, чтобы с пыхтением надеть уличную обувь – пока ботинки со стоптанными задниками не превратились в тапки. Сейчас Кид Иванович привстал на нее и бросился на Квадрата, синхронно ударив противника ладонями по обоим оттопыренным ушам. Не только уронил его, но и хорошо примял сверху, отчего примятый полузадушенно хрюкнул.
Кид Иванович не без труда поднялся, опираясь на дотоле никому не нужные лыжи – снега на Лазурном берегу и зимой не допросишься. Однако не забыл отбросить ногой пистолет, оброненный бандитом, в угол. Следом встал и Квадрат, совсем красный от ненависти, пообещав неожиданному противнику разорвать его «як папирець».
Боец бросился на толстяка, казалось бы исход поединка ясен, если посмотреть на бицепсы, играющие под кожаной бандитской курткой. Но в руках у Кида Ивановича была та самая лыжа, которой он инстинктивно сделал выпад, раз и два. Одним концом злобно сопящему бойцу в лоб, и другим концом – в пах. Квадрат в согнутом виде скакнул к своему пистолету, но лыжа опять помешала ему, ударив под колени. Он влетел головой в угол, где на него рухнуло несколько коробок со всяким хламом. Впрочем, незваный гость успел ухватить рукоятку пистолета и даже перевернуться с живота на спину. Но тут сверху на него обрушился негостеприимный хозяин всеми своими ста сорока кагэ живого веса.
«Европеец» хрустнул, поддавшись энергии свободнопадающего тела, и булькнул. Это были последние его звуки, потому что в глотке у него застряла ложка для обуви, которую держал в руке господин Пятницкий.
Кид Иванович решил встать и подождать, пока Квадрат очухается. Нет, не извиниться перед ним за причиненные неудобства собирался, а еще разок от души угостить в рыло со словами: «Не смей обижать котов, толстяков и слабаков». Пока вставал, своим коленом, размером с первый советский спутник, случайно надавил на кадык падшего. И вставал так неловко, что запнулся о лежащее тело, потому разок случайно упал и попал гостю локтем в глаз. Потом все же поднялся с кряхтением, а на всякий пожарный и пистолет поднял, чтобы Квадрат не выкинул какой-нибудь фортель. Но тот не был способен отмочить ни фортель, ни крендель, даже после того, как ложка для обуви была удалена из его горла. Гость оказался мертв, что подтверждал высунутый раздутый язык, выпученный один глаз и выбитый другой.
Неудобно, конечно, человек вроде как поговорить зашел. Отчего ж он умер? Может, у него случился инфаркт из-за того, что он надорвался в трудах? Или апоплексический удар, каковой часто случается у нервических личностей? Кид Иванович, поднаторевший в медицине за последние месяцы, склонялся именно к такой версии.
По любому, в жилище Кида Ивановича лежали и провоцировали дальнейшие неприятности два натуральных трупа с явными следами насильственной смерти. Что дальше? Прятать тела? Но если Верзилу можно сложить вдвое и запихнуть в чемодан, то Квадрат даже в трехдверный шкаф не влезет. Если б и заработала канализация, на то, чтоб спустить его туда по частям, понадобится два года труда с полным рабочим днем. Звать полицию? Но какие далекоидущие выводы она сделает, кинув холодный взгляд из узкой черепной коробки? Да, скорее всего, такие: хозяин квартиры спокойно впускает двух человек к себе в дом – значит, они знакомы. Потом следует ссора, в ходе которой хозяин жестоко убивает обоих приглашенных граждан; и на пистолете его отпечатки. Оба погибших гражданина, наверняка, имеют положительные отзывы с последнего места работы и никогда не имели проблем с законом – согласно характеристикам, которые пришлют с их родины, кстати, «молодой демократии». А, возможно, полиция окажется настроена против иностранца, представителя «страшной» России, упорно не желающей платить за свои грехи перед «свободным миром», и тогда длительный, если не пожизненный срок господину Пятницкому обеспечен. Или, может, здесь уже гильотину вернули? Отчикают башку, и тогда он окажется в приятной безголовой компании с не таким уж плохим королем Людовиком XVI и великим химиком Лавуазье. Но только представишь, что твою голову пинает вместо мяча какой-нибудь местный Зидан, и становится неприятно. Говорят даже, что отрубленная голова еще живет и переживает две минуты сорок четыре секунды.
Господину Пятницкому явно надлежало покинуть свою недвижимость вместе с трофейным пистолетом, как можно скорее. Несостоявшийся домовладелец надел тапки-ботинки и треники (никакие другие штаны его теперь не вмещали), сгреб лекарства с табуретки в карман, подхватил паспорт (фотография на нем еще показывала вполне симпатичное лицо работника рыбфлота, а не афишу жиртреста). Прощай, недвижимость; как пришла нежданно, так и ушла негаданно. Прощай, «чувство хозяина» – собственность становится по-настоящему священной, только когда попадает в руки самого хитрого, жадного и наглого. Прощай, кот-котейка, век тебя не забуду, товарищ дней моих суровых, надеюсь, за сегодняшнее испытание пошлют тебе небеса, откуда ты, собственно, родом, нового добродушного владельца. Нẚ тебе фарш из холодильника и пожелай мне доброго пути, пушистик.
