никто!
И зло меня вдруг такое разобрало, что я аж выругался.
— И что же это такое, б***ь, получается? — спросил я у Воронцовой. — Министр даёт заднюю, Император не вмешивается, потому что ссыт о том, кто и что о нём подумает, а юристы за ночь не смогли ничего придумать? Вы нахера такие слабые-то?
— Ярослав, тише.
— Да чего тише-то? Я сам всё решить могу, причём быстро и весело.
С тем я зашагал прочь, а Воронцова посеменила рядом, на ходу пытаясь снять с сигар упаковку; никак ей это пока что не удавалось.
— При всём уважении, Наталья Эдуардовна, — бросил я через плечо. — Так дела не делаются.
— Да подожди ты, может что-то придумают.
— До сих пор не придумали и тут вдруг придумают? А мысли-то хоть какие-то у них есть? Они хоть что-то предлагали?
— Честно?
— Честно.
— Ничего не предлагали. Пока что лишь охают, ахают и сокрушаются над тем, что вы не аристократы…
И вот тут…
Вот тут до меня наконец-то дошло. Не нужно ждать и выискивать этот чёртов событийный узел. События нужно вершить самостоятельно. Жаль им, что я не аристократ, да? Ну сейчас решим, чо? Помнится, я узнавал, как в этом мире получают дворянство. А именно — покупка титула, выслуга лет и третья… размытая такая формулировка, уже точно не помню. Что-то вроде…
— Вклад в развитие Империи, — сказал я и резко остановился. — Что это такое?
— Ой, — Воронцова чуть не налетела на меня. — Да много чего.
— Перечисли.
— Ща, — грёбаная упаковка наконец-то поддалась, Наталья Эдуардовна вытащила, прикурила сигару и не без улыбки продолжила. — Перечисляю: вклад в развитие Империи это какое-нибудь изобретение, культурный вклад, прекращение военного конфликта или предотвращение теракта…
— А уникальная руна не является таким вкладом?
— Так ты же её не отдаёшь, — развела руками Воронцова. — Так что это вклад в развитие семьи Апраксиных.
— Понятно. Продолжай. Что ещё?
— Что ещё? Хм-м-м… Находка крупного месторождения полезных ископаемых ещё, например. Или закрытие проблемного рифта. Или спасение члена Императорской семьи…
— Стоп! — крикнул я.
— Что⁉ — вытаращилась Воронцова. — Ну нет! Его Величество разыгрывать спектакль со своими домашними не разрешит!
— Да нет же, — сказал я. — Перед этим. «Закрытие проблемного рифта». Где находится ближайший такой?
— Ближайший? Наверное, в Карелии. А что?
— А что, если мы его закроем? У Величества тогда не будет причин не пожаловать нам титул, верно?
— Технически да, но-о-о-о, — Воронцова засомневалась. — Как ты собираешься это сделать?
— Преимущественно каком кверху. Пройдёмте в кабинку, Наталья Эдуардовна, Россия-матушка нас заждалась. И пожалуйста, настоятельно прошу вас устроить мне телемост с Его Величеством в самое ближайшее время. Хочется получить обещание лично. И очень не хочется закрывать рифт запросто так…
Снова, — додумал я про себя.
Вот он, узел-узелок. Вот он, мой чёртов план: скоренько получить дворянский титул, отбрехаться от Кольцова и тут же, не выходя из здания суда, забить ублюдку стрелку сиречь дуэль. И уже покончить с этим наконец-то. Раз и навсегда.
Звучит стройно.
И единственная наша проблема лишь во времени.
Суд уже завтра. Поскольку в Карелии я ни разу не бывал, добираться туда придётся своим ходом, и в лучшем случае мы поспеем до ужина. Закрыть рифт за ночь при самом позитивном раскладе — невозможно, но…
Раз уж министр Мордасов не горит желанием встревать в эту историю, то пускай не встревает. Вместо него я выпущу своё секретное оружие. Человека, который превратит любое слушание в грёбаный цирк с конями и выиграет нам день, а то и два, а то и всю неделю.
Решено!
Семью Апраксиных в здании суда будет представлять батя…
Глава 22
Про лавандовый раф
Последний раз столько внимания к собственной персоне Роман Романович получал… да никогда он столько внимания не получал. Бывали у него, конечно, по жизни эпизоды. Например, приводы в полицию, — тогда все взгляды были на него. Или синие бенефисы по барам, когда градус идеально совпадал с настроением, и он мог самозабвенно травить байки час, а то и полтора без перерыва.
Или вот ещё: белочка пару раз случалась. Добрая, правда. Без жести. И вот уж тут-то он был настоящей звездой — пел, плясал и кочевряжился на пределе человеческих возможностей.
Но всё равно! Это никак не дотягивало до того, что происходило с Романом Романовичем прямо сейчас.
Не реклама энергетиков, конечно, но тоже… пятнадцать минут славы, которые грозились развернуться в несколько дней.
Началось всё ещё при подъезде к Мосгорсуду.
Стоило Роману Романовичу вылезти из богатой чёрной машины с государственными номерами, как со всех сторон на него налетели репортёры:
— Как так вышло, что вы представляете сторону обвинения вместо Мордасова⁉
— А куда подевался Мордасов⁉
— Откуда у вас связи в Тайной Канцелярии⁉
— Правда ли, что вы были женаты на Ольге Кольцовой⁉
— А где Ольга Кольцова⁉
— А каковы ваши прогнозы на заседание⁉
Вопросы летели со всех сторон, а Роман Романович вместо ответов лишь глупо улыбался и глазел по сторонам. От физического контакта с толпой его спасали Воронцова и парочка крепких ребят в костюмах-тройках, солнцезащитных очках и с наушником в ухе, — сотрудники Канцелярии.
— Пользуясь случаем, хочу передать привет Ростиславу Геннадьевичу! — крикнул он и помахал в объектив камеры главного имперского канала. — Ростик, привет! Я в телевизоре!
И где-то в Мытищах в ту же самую секунду один Ростислав Геннадьевич сказал:
— Ёптвою мать, — и устало провёл ладонью по лицу.
Дальше — не так шумно, но всё так же людно.
В комнате, которую выделили стороне обвинения, на Романа Романовича напали гримёры. Поначалу он, было дело, попытался отбиться от них, но сдался после того, как Воронцова рявкнула и сказала, что так нужно.
— Только ради детей, — сказал Роман Романович и стиснул зубы.
Тут надо бы пояснить…
Дело в том, что взгляды Апраксина на всё на свете устоялись уже давно. Примерно, как вода в болоте.
Так что, будучи мужчиной старой имперской закалки, Роман Романович имел консервативное отношение к своей прямой кишке, дорожил её целостностью, и нанесение косметики на лицо считал первым шагом в сторону от гетеросексуализма.
Гетеросексуализма, которым он дорожил.
Объяснить, как макияж связан с девиациями он не
