Машина стояла перед домом, у причала покачивался катер. Значит, они где-то рядом.
Было уже полдвенадцатого. Дом казался вымершим. Ни дыма из трубы, ни света в окнах. Конечно, на дворе день, но довольно сумрачно.
Она постучалась в дверь. Ни звука. Постучала посильнее. Никакой реакции.
Вокруг никаких признаков присутствия человека, кроме цепочки следов на снегу, которая вела от дома к мосткам. Может, они пошли прогуляться?
«Вот бы иметь такой дом! — с завистью подумала Карин. — Тихое, спокойное место». Она взглянула на море. Внизу, у воды, рядом с мостками, находилась баня. Та самая, которую нелегально построил Дальстрём. Карин пошла по двору в сторону причала. Она не заметила, как за её спиной появился человек.
С тихим стуком её тело упало на землю.
Накануне сочельника состоялся разговор, которого он так боялся. Её слова напоминали гранаты, осколки которых попадали ему в самое сердце, сражая его наповал:
— Так больше не может продолжаться. Я так не могу. Я должна сделать выбор. Ты мне далеко не безразличен, Юхан, но я не готова оставить семью.
— Понятно, — мрачно ответил он.
— Пойми меня, я просто не могу! — настаивала она. — Я делаю это ради детей, они ещё совсем маленькие. Да и у нас с Улле не так уж всё и плохо. Не то чтобы это была какая-то потрясающая любовь, но мы можем жить вместе.
— Прекрасно.
— Юхан, перестань! Я понимаю, что ты расстроен, но мне тоже тяжело. Не надо всё ещё больше усложнять.
— Нет-нет, ну что ты.
— Ну не надо так! — закричала она. — Не заставляй меня чувствовать себя ещё более виноватой!
— Ах вот как это называется! Ты звонишь, чтобы сообщить, что бросаешь меня, а до этого сотню раз повторила мне, что любишь меня, что ты «никогда не испытывала таких чувств ни к кому другому»! — злобно передразнил он её фальцетом. — Потом ты меньше чем за минуту сообщаешь мне, что я должен тебя понять, что я не должен всё усложнять, что я не должен заставлять тебя чувствовать себя виноватой! Спасибо, очень мило с твоей стороны! Думаешь, можешь просто взять и отмахнуться от меня как от мухи, какие проблемы! Сначала ты бросаешься в мои объятия и говоришь, что это лучшее, что с тобой когда-либо случалось, ну, кроме детей, которыми ты всё время прикрываешься, а потом звонишь себе спокойненько и сообщаешь, что решила бросить меня!
— Отлично! Хорошо, что ты заговорил о детях, — ледяным тоном сказала Эмма. — Это только подтверждает мои подозрения! Ты считаешь, что от моих детей будут одни проблемы! К сожалению, мы идём в комплекте, вот так!
— Слушай, только не рассказывай мне сказки, что это всё из-за Сары и Филипа! Я был готов, чтоб ты знала, заботиться и о тебе, и о детях! Я мечтал о том, как перееду на Готланд, устроюсь работать на радио или в газету. Думал, что мы будем жить с детьми, прикидывал, как мне лучше вести себя с ними. Что я не должен им навязываться, а просто вести себя спокойно и хорошо к ним относиться. Думал, что когда-нибудь они, возможно, сами подойдут ко мне и захотят поиграть в футбол, построить шалаш и так далее. Я тебя люблю, понимаешь? Ты, наверное, не очень в курсе, что это такое. Проще простого взять и свалить всё на детей. Ты используешь Сару и Филипа как щит, просто для того, чтобы не брать на себя ответственность за свою собственную жизнь!
— Прекрасно! — с сарказмом в голосе ответила Эмма. — Ты называешь их по имени. Первый раз от тебя такое слышу. Самое время проявить к ним интерес! Сожалею, но ты немного опоздал.
Юхан обречённо вздохнул.
— Думай что хочешь, — ответил он. — Я говорю как есть. Ты боишься развестись, просто трусишь. Признайся в этом хотя бы себе и перестань винить в этом других.
— Думаешь, ты всё знаешь? — прошипела она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. — Тебе легко говорить, а жизнь гораздо сложнее, надеюсь, когда-нибудь ты это поймёшь. Ты ни хрена не знаешь, что я пережила и переживаю!
— Так расскажи мне! Несколько недель ты отказываешься со мной разговаривать, я уже телефон оборвал, но единственное, чего удостоился, — разговора с твоей Вивекой. Что я могу сделать, если я не понимаю, что происходит?! Расскажи, в чём дело, и я постараюсь помочь тебе! Я тебя люблю, Эмма, ты можешь это уже понять наконец?!
— Нет, не могу. Я не могу тебе рассказать, — ответила она сдавленным голосом.
— Что ты имеешь в виду? Что такое случилось, о чём ты не можешь мне рассказать?
— Ничего не случилось, всё, Юхан, пока. Счастливого Рождества, Нового года и удачи! — Она повесила трубку.
Очнувшись, Карин обнаружила, что привязана к кровати. Верёвка несколько раз охватывала её тело — дёргаться бесполезно. Конечности затекли, голова раскалывалась. Она попыталась сориентироваться в пространстве, насколько это возможно в таком положении. Она находилась в детской спальне, эту комнату ей показали ещё в прошлый раз. На столе стояла старинная настольная игра — доска с деревянными фигурками разного цвета. На стульях — вышитые подушки, на столе — медная лампа со стеклянным плафоном. Чистый деревянный пол, лёгкие белые занавески. Уют и семейная идиллия.
В доме стояла тишина. Кто же её ударил? Что случилось с Андерсом и Лейфом?
Она изо всех сил напрягла слух — ни звука.
Сколько она здесь пролежала? Она выехала из Висбю в одиннадцать, значит, приехала около половины двенадцатого. За окном было так сумрачно, что понять, есть ли на небе солнце, было невозможно.
Она попробовала высвободить запястья из верёвок, привязанных к кровати, но лишь сделала себе больно.
С ногами дело обстояло не лучше. С огромным усилием ей удалось приподнять голову и оглядеться. На стуле лежала её куртка. Карин напрягла все мышцы и натянула верёвки — она видела, так делают чемпионы по бодибилдингу. Натянуть-расслабить, натянуть-расслабить. Она упрямо продолжала сопротивляться, время от времени вращая запястьями, чтобы ослабить верёвки.
И всё это время волновалась за Андерса и Лейфа.
Её пугала полная тишина в доме. Если этот человек привязал её к кровати, значит, он где-то рядом? Карин почувствовала, как внутри закипает ярость. Нет уж, она не собирается лежать здесь как беспомощный агнец и ждать, пока её отведут на бойню! Она напряглась всем телом и потянулась к потолку изо всех сил.
Верёвки, казалось, поддались, это придало ей сил. Она повторила движение, и вдруг почувствовала, что натяжение действительно ослабло! Ей удалось высвободить запястье и всю левую руку.
За несколько минут она смогла отвязаться и встать с кровати. Потянулась, помахала руками, попрыгала, чтобы восстановить кровообращение. Осторожно подошла к окну и выглянула: серое неподвижное море, домик во дворе и сауна на берегу. Ни души. Она надела куртку, порылась в карманах в поисках мобильника и ключей от машины. И то и другое пропало.
Самолёт приземлился в аэропорту Арланда. За стойкой паспортного контроля Тома Кингсли ожидала полиция.
