всех эмоций. Робот.
Всегда ли его действия были такими автоматизированными, техническими? Или это была его защитная реакция?
Горло жгло, в носу щипало, но, как и все последние двенадцать часов, я отмахнулась от этого. Мои слезы не вернут ноги этому маленькому мальчику. Или его отца.
От меня этой семье требовалось только одно — сохранить им жизнь. Поэтому я расправила плечи и вернулась к работе, проверяя всех трех пациентов. Затем я покинула маленькое отделение интенсивной терапии и поспешила в другой конец больницы, чтобы проверить других пациентов. Когда закончился мой обход, я вернулась, чтобы проверить детей и их мать. Все они отдыхали.
Две медсестры на смене снова склонили головы в тихом разговоре на посту медсестер, и я подошла к ним. Когда они поняли, что я стою перед ними, они вздрогнули и расступились.
— Извини, Талия, — сказала блондинка. — Мы просто говорили о, эм, Рэйчел.
— Рэйчел. Почему?
Они обменялись взглядами. Затем блондинка притянула меня ближе и прошептала:
— Другой водитель был сыном Рэйчел.
Я ахнула, моя рука поднеслась ко рту.
— Что?
Она кивнула.
— Он был вроде как… у него были проблемы с зависимостью.
Проблемы с зависимостью. Насколько серьезные? Очевидно, настолько серьезные, что его зависимость привела его к пьянству и приему слишком большого количества таблеток. Настолько серьёзные, чтобы убить отца двоих детей.
Сегодня я не испытывала особого сочувствия к проблемам сына Рэйчел.
— Я понятия не имела, — сказала я.
Рэйчел не разговаривала со мной. Она не доверяла мне. Мы никогда не были чем-то вроде друзей. Черт, она едва терпела меня как свою коллегу. Нет, в её жизни я была помехой. Это было взаимно.
Только вот сердце моё сердце болело за неё.
— Бедная Рэйчел. Интересно, можем ли мы что-нибудь сделать для неё?
Медсестры снова переглянулись.
— Что? — спросила я. — Что я упустила?
— Это очень мило, что ты думаешь о ней, Талия, — сказала другая женщина. — Но…
Но Рэйчел ненавидела меня.
Годами я пыталась завоевать её расположение. И теперь, видя выражение лиц этих медсестер, я поняла, что это бесполезно.
— Если для нее что-то организуют, пожалуйста, дайте мне знать, чем я могу помочь. Даже если это будут просто деньги под столом.
— Я могу что-нибудь организовать, — сказала блондинка.
— Спасибо.
Я ушла, встретив доктора Андерсона в коридоре.
Его щеки были красными от холода на улице, и он выглядел так, будто нашел новый прилив энергии. Либо он хорошо притворялся.
— Мне это было нужно. Почему бы тебе не сделать небольшой перерыв? Ты это заслужила.
— Вы уверены? — спросила я.
— Я настаиваю.
Прогулка на улице тоже могла бы дать мне заряд бодрости, поэтому я направилась в раздевалку, чтобы надеть пальто. Торопясь выйти из дома вчера вечером, я не захватила еды, а так как я не ела с ужина, я достала из сумочки несколько долларов, чтобы купить банан и латте в кафетерии.
Я перекусила и взяла в руки стаканчик кофе — не такой хороший, как эспрессо Лайлы, но на крайний случай сойдет — и пошла через вестибюль к выходу. Только вот голова со знакомым серо-русым пучком привлекла мое внимание, и я остановилась перед раздвижными дверями.
Рэйчел.
Что она делала в зоне ожидания? Почему она была в больнице? О, Боже. Кто-то сказал ей, верно? Кто-то сообщил ей о смерти ее сына. Она же не ждала новостей?
У меня свело живот, шаги стали тяжелыми, когда я сменила направление. Она сидела в мягком кресле с деревянными подлокотниками, а на столике у нее лежал целый ворох журналов.
— Рэйчел, — мягко сказала я, садясь напротив нее.
Она оторвала взгляд от пола и подняла глаза. Опустошенность в ее красноватых глазах ответила на мои вопросы. Она знала. Ее пучок был взъерошен, пряди выбились у висков и вокруг ушей.
— Мне так жаль, — сказала я. — Я могу тебе что-нибудь принести? Может, позвонить кому-нибудь?
Она наклонила голову в сторону и дважды моргнула, словно не понимая, кто я такая. Затем туман рассеялся, потому что Рэйчел, которую я знала, снова была на месте. Взгляд, который она мне послала, был наполнен ядом. По сравнению с ним другие её взгляды, которые она бросала на меня в прошлом, выглядели как нежные заверения.
— Пошла ты нахуй.
Её губы скривились.
Я напряглась, но промолчала. Я была готова принять оскорбления, проклятия, если только это поможет ей пережить горе потери ребенка.
— Он работал на вас, — выплюнула она. — Он был одним из ваших наемных работников.
На ранчо. Должно быть, он работал на отца. Или, может быть, на Гриффина.
— Хорошо.
— Твой самодовольный брат уволил его, потому что он пришел на работу с похмелья.
— О. Я… Мне очень жаль.
Что еще я могла сказать?
Она насмехалась.
— Это было после его дня рождения. Ему только что исполнился двадцать один год. Половина людей, которые его напоили, были вашими сотрудниками. И потом его увольняют за похмелье? Ваши двойные стандарты просто отвратительны.
Ваши. Она продолжала говорить «ваши», как будто я имела какое-то отношение к работе на ранчо. Я не следила за персоналом, который они нанимали, и уж тем более не имела никакого отношения к их увольнению. Но я молчала, подавляя желание уточнить.
— Они утверждали, что он всё ещё пьян. Что он приходил на работу нетрезвым. — всё её тело начало дрожать. — Мой сын не был пьяницей. Это всё было ложью. Наверное, потому что твой брат не хотел платить ему столько, сколько стоила его работа.
Все это не похоже на Гриффина. Он платил своим наемным работникам конкурентоспособную зарплату, обычно выше местной рыночной ставки. Большинство сотрудников ранчо работали здесь годами из-за предоставляемых льгот. Но помимо этого, Гриффин и отец всегда относились к своим сотрудникам с огромным уважением за их тяжелый труд.
Если сына Рэйчел уволили, то, скорее всего, потому, что он не выполнял эту работу.
Когда Гриффин нанял её сына? С тех пор как я переехала домой, я не могла припомнить, чтобы ему приходилось кого-то увольнять. Он не всегда держал меня в курсе, но я знала своего брата. Грифф ненавидел увольнять людей. Это беспокоило его настолько, что он был бы заметно угрюмым.
Был шанс, что сына Рэйчел уволили ещё до того, как я переехала домой из Сиэтла. До того, как я начала работать в больнице.
У меня не было ни единого шанса с ней, не так ли? Она бы возненавидела меня независимо от этого, просто из-за моей фамилии.
— Ты ходишь здесь, как будто ты особенная, — она скалилась. — На самом деле ты
