— Явно больше, чем мы успеем разобрать.
Несколько часов они разбирали коробки и картотечные ящики, полки и шкафчики. Там были вещи людей по фамилии Уайетт — но имя Чонси ни разу не попалось. Наконец Коттен открыла пыльный деревянный, обитый кожей ящик. На самом верху лежал журнал для записей, а на его обложке было имя — Чонси Уайетт.
— Нашла.
Коттен пролистала журнал.
— Здесь Чонси записывал своих пациентов и назначенные визиты. — Она остановилась на одной из страниц. — Вот тут про пациента, которого он лечил от катара. Что такое катар?
— Не знаю, — ответил Джон и подошел к ней. — Посмотрим, что там еще в этом ящике.
Он достал деревянную музыкальную шкатулку с медной ручкой и фарфоровой кнопкой. Джон попытался завести ее, но ручку заело.
Коттен нашла пару подсвечников и серебряный поднос на ножке в виде лапы, держащей шар.
— Что это? — спросила она, поднимая поднос. В центре подноса находились горельефные литеры «Ч. Г. У».
— Думаю, это для визитных карточек, — сказал Джон. — Когда кто-нибудь приходил на прием, он оставлял визитку на одном из таких подносов в гостиной. Интересно, как было второе имя Уайетта.
Он освободил на полу место, вынул содержимое ящика и разложил все так, чтобы смотреть по очереди.
— Что такого важного в этой статье? — спросила Коттен, взяв пожелтевшую газетную вырезку. Пытаясь прочитать ее при тусклом свете голой лампочки, она села на расшатанный стул. — Джон, тут говорится о слухах, что два лучших лондонских врача активно работают над средством для излечения от астмы. Однако, говорится дальше, известно, что два этих джентльмена затеяли другой, еще более поразительный проект.
— Что же это за проект?
— Тут упоминается интервью с доктором Эразмом Уилсоном, членом масонского братства, и тот подтверждает, что они вместе делают нечто, чем потом будут гордиться все лондонцы, и скоро оповестят об этом.
Джон достал из куртки карманный блокнотик.
— Эразм Уилсон, — повторил он, записывая имя. — Так, это есть. Что еще?
— Похоже, тут просто старое барахло, если не считать этого журнала, коробки с фотографиями… и разве что вот этого.
Она подняла ломкий листок бумаги. Сверху размашистым почерком было написано: «Окончательный список содержимого». Под заголовком был перечень, начинавшийся со слов «Четыре экземпляра Библии». Под отдельными номерами ниже стояло: «английская», «французская», «латинская» и «итальянская». Далее: экземпляр «Альманаха» Джозефа Уайтекера за 1878 год[31]; портрет королевы Виктории и карикатура из журнала «Панч»[32], на котором королева обменивается шуточными подарками с премьер-министром Джоном Дизраэли; шкала мер и весов; железнодорожное расписание; четыре курительные трубки ручной работы — две из вереска, две из слоновой кости; телефонный справочник Лондона; карта города; экземпляр «Дейли телеграф».
— Господи, что это еще за список? — спросил Джон. — Ты хоть что-нибудь понимаешь?
— Нет, но тут внизу есть приписка.
Джон кивнул, и она прочитала вслух:
— «Эта тайна защищена словом Божьим».
Самоубийство
— Тед, скорее иди сюда!
Тед Кассельман поднял глаза от стола и посмотрел на стоящую в дверях женщину. Лицо у нее было таким, что ошибиться невозможно.
— Что такое? — спросил он.
— Там, в мужском туалете… Только что застрелился один из наших техников.
— Ты серьезно? — Он вскочил и побежал следом за ней по коридорам отдела видеомонтажа Си-эн-эн.
Одетый в форму охранник преградил им дорогу, но, увидев начальника новостного отдела, сказал:
— Проходите, мистер Кассельман.
Тед зашел в уборную с множеством кабинок. В дальнем углу распростерлось тело молодого человека, а кафельная стена за ним была забрызгана кровью. В неподвижной руке лежал пистолет.
Тед подбежал к телу и попытался нащупать пульс на шее. В голове была большая рана, и Тед не удивился, когда не обнаружил никаких признаков жизни.
— Вы позвонили в полицию? — спросил он охранника.
— Да, сэр. Они уже едут.
Тед отошел от тела и прислонился к стенке у ряда умывальников.
— Что же это творится? — прошептал он.
Сегодня утром сосед скончался от того, что принял слишком большую дозу прописанных ему препаратов. По дороге к станции он стал свидетелем двух жутких аварий: одна машина врезалась в столб электропередач, вторая — в дерево. В обоих случаях — несколько погибших. На станции женщина бросилась под поезд и тут же была раздавлена. Когда он ехал на поезде в Манхэттен, то видел в окно две разбитые машины, в которых тоже явно были самоубийцы. А теперь еще и это — застрелился сотрудник телеканала.
Тед вышел в коридор. Там стояло человек десять сотрудников. Некоторые плакали. Все были глубоко потрясены. Нужно немедленно принимать меры, чтобы предотвратить кризис.
— Я прошу всех вернуться на рабочие места. Здесь произошла трагедия, но никто из нас не в силах что-либо исправить. Нам всем надо постараться, насколько это возможно, продолжать выполнять свои обязанности.
— Поступает информация о том, что весь город захлестнула волна самоубийств, — сказал один из молодых сотрудников.
— Да, — ответил Кассельман, — я видел эти сводки. Пока не знаю, насколько эта информация достоверна, но она объясняет то, что я видел по дороге на работу. Почему бы вам не заняться этим и не подготовить материал для двенадцатичасового выпуска? И постараемся вместе пережить все это.
Тед вернулся к себе. За спиной раздавался озабоченный шепот и всхлипывания. Что же это все значит? Неужели мир свихнулся? Он растер себе грудь — там, где усиливалось стеснение.
Открыл ящик стола и вытащил упаковку аспирина. Кинув одну таблетку в рот, запил ее холодным кофе, который с утра оставался на дне бумажного стаканчика. Он принимал по одной таблетке аспирина в день вместе с препаратом, понижающим уровень холестерина. Но врач рекомендовал ему пить еще одну таблетку всякий раз, когда он почувствует стеснение в груди.
В коридоре послушался шум, и Тед увидел, как сотрудники охраны ведут к туалету полицейских и санитаров скорой помощи. Он решил было встать и пойти за ними, но знал, что погибшему технику это уже не поможет. А с учетом того, что творилось в груди, он решил, что лучше уберечь себя от лишнего стресса.
В кабинет вошла девушка-стажер из Нью-Йоркского университета.
