нет? Ребенка бояться должен? Так не боюсь. Ничего не вижу страшного и плохого в том, что у Оли есть ребенок. Мне кажется, это даже круто.
– Оль, приехали. – Она задремала, пока мы были в дороге, и я осторожно бужу ее, открыв дверь. У нее такие качели эмоциональные, удивительно, почему она не дрыхнет сутки напролет от таких стрессов.
– Мы к тебе? – потирает глаза. Смотрит по сторонам, видит, что район незнакомый, глазами хлопает.
– Ты против?
– Как я могу? – Она улыбается, а я в улыбке этой тону безвозвратно, беру Кроху за руку, веду ее в подъезд и у нужной двери вручаю ключи. Вторые. Это я тоже сегодня сделать успел.
– Мой дом – твой дом и все такое, – говорю, надеясь, что она не рухнет в обморок от всех эмоций сегодняшних. – Твои ключи, Оль. И ты, и Матвей можете чувствовать себя здесь как дома, а еще лучше перебирайтесь ко мне, и пусть это на самом деле будет вашим домом.
Оля дрожит, опять чуть не плачет, открывает дверь с моей помощью и заходит внутрь, осматриваясь. У меня не суперквартира: хоть и ремонт есть, но пустовато. Холостяцкая, в общем-то, ничего особенного. Зато трешка. Тоже от бабушки, кстати, досталась. Повезло мне, походу, что я единственный внук. Сделал ремонт здесь и съехал от родителей, почти сразу как восемнадцать стукнуло.
Смотрю на Кроху, как она сжимает ключи в руках и проводит кончиками пальцев по стенам и поверхностям. Ходит медленно, все осматривает, всего касается, изучает как будто.
– Здесь очень пахнет тобой, – вдруг выдает, когда очередь доходит до кухни.
– Это от меня жратвой несет, да? – улыбаюсь и подхожу к Оле, обнимая ее со спины. Обожаю так делать. У меня весь мир замирает, когда мы вот так вот стоим. Она в окно смотрит, а я на нее, идиллия.
– Да не на кухне, а в доме, дурачок ты, – улыбается наконец-то и поворачивается в моих руках, – в каждой детали тебя вижу. По груше понятно, почему костяшки сбитые вечно, по постели, на которой кавардак, видно, что ты спешишь вечно куда-то с утра, а по женским трусикам в ванной заметно, что до меня ты не слишком-то и скучал здесь.
Чего-о-о?
Черт, ну это залет. Это очень конкретный залет. Какие трусики?! Тут уже черт знает сколько никаких девчонок не было, Даша последний раз и то… Блин, а не так уж и давно, просто столько всего случилось, что я за временем не успеваю. Мать твою, ну Даша-растеряша, ну кто так подставляет-то! Что за дела, блин! Как я не заметил-то их за все время, не пойму?
– Оль, это вообще не то, что ты думаешь, это было до тебя, честно, я тебя как увидел, так сразу влюбился и ее выгнал, а она, видимо, просто забыла, я их выброшу пойду, и все, ладно?
– Шутка вышла из-под контроля, – сдавленно хихикает Оля, и я округляю глаза. Вот засранка! Развела меня? Да кто так делает! У меня уже вся жизнь перед глазами пролетела. Я мысленно уже дал себе два поджопника и один подзатыльник Даше. – Ты реально из-за меня расстался с девушкой, Ковалев?! – говорит Кроха с тихим шоком. Знаю я женщин, сейчас решит, что если я ради нее кого-то бросил, то и ради кого-то смогу бросить ее. У них у всех радар на эти мысли настроен, надо спасать ситуацию.
– Мы не встречались, – закатываю глаза. Что за разговоры вообще? – Ты зачем со мной такие шутки шутишь? Что за проверки, Кроха?
– Никаких проверок, – она жмется ближе, как кошечка ласковая, и я обнимаю крепко, прижимая к груди, – я тебе очень верю, Антош. Ты столько для меня сделал, что мне жутко неловко и даже стыдно. Это слишком большие деньги, мне непросто сделать вид, что ничего не произошло, когда я понимаю, что ты мог потратить эту сумму как-то иначе.
– Ну а зачем мне иначе, Оль? – поднимаю ее голову за подбородок, чтобы смотрела в глаза. – Мне нужно тебя от проблем отгородить и сделать так, чтобы ты была счастлива, все. Все остальное наживное, особенно деньги. Сегодня есть, завтра нет. А так полезное дело сделал.
– Мне все еще очень неловко. Я почти обижаюсь за то, что ты провернул это за моей спиной, и поставил перед фактом. – Она обнимает меня за шею и поднимается на носочки, целуя.
– Тогда буду просить прощения, – шепчу в самые губы, съедая своими ответ. Не хочу разговаривать больше. О чем? Мы все выяснили. Разве что…
– Оль, – голос срывается, мне как всегда крышу сносит от близости Оли, но сегодня торопиться совсем не хочется. Хочу растянуть удовольствие, сделать все нежно, успокоить ее, а не добить накалом. Снимаю футболку и тут же набрасываюсь с поцелуями на упругую грудь, сжимая руками, зубами прикусывая соски. Поднимаю Кроху, усаживаю на столешницу и продолжаю срывать с губ тихие стоны, проводя языком от груди до шеи. – Оль, выходи за меня, а? – говорю, снова поднявшись к губам, и целую до того, как успевает дать ответ. – Зачем тянуть? Давай поженимся. Тогда у бывшего точно не будет против тебя ничего, и мы будем счастливы и женаты. Какая разница, раньше или позже, а?
– Я не… Ах! – вскрикивает Оля, потому что руками я лезу под юбку, надавливая пальцем на клитор прямо через тонкое кружево трусиков. – Я не знаю, я… боже, ты не даешь мне подумать! – кричит ведьма от двух пальцев внутри себя. Двигаю ими, чуть сгибая, большим потираю клитор, а губами оставляю отметины на тонкой шее. Вкусная. Сладкая. Самая нежная моя. Самая охренительная. Не могу не касаться ее, не могу смотреть, как другие мужики на нее на тренировках пялятся, не могу представить, что она может уйти от меня к кому-то другому. Не хочу, чтобы страдала и плакала, хочу защитить ее от всего плохого, чтобы только улыбалась и меня целовала почаще.
– А ты не думай, Крох, – сдираю с себя одежду и помогаю избавиться от ее остатков Оле. Притягиваю за бедра ближе к себе, развожу колени, любуясь, и провожу членом по влажным половым губам, заставляя Олю шипеть в нетерпении. – Не думай, и все, слышишь? Просто дай ответ. Ты выйдешь за меня?
Спрашиваю и мощным толчком врываюсь внутрь, сорвав с пухлых губ громкое «Да…».
– Да? – усмехаюсь, толкаясь снова резко, а потом замираю, пытаясь словить расфокусированный взгляд. – Я услышал «да»?
– Ты не дал мне ответить ничего другого, – говорит еле слышно, откидывая голову назад, и я тут же целую шею,
