class="p1">— С правом досрочного освобождения через три года. Позвольте мне досидеть на условном. Я буду выполнять исправительные работы. С места не тронусь. Буду образцовой гражданкой. Эти стены меня просто душат.
— А упражнения вы выполняете?
— Они не помогают, не дают свободы.
— Подышите.
Зубы стиснуты, но я заставляю себя дышать. Если устроить при ней истерику, делу это не поможет.
Кейт выжидает, пока я, по ее мнению, буду готова продолжать. Но смотрит на меня как-то странно. За этим обычно следует что-то особенно неприятное.
— Вы с Найлом говорили? — спрашивает она.
— После нашего последнего разговора? Нет.
— Я имею в виду, говорили ли вы с ним с тех пор, как здесь оказались. Телефонные звонки? Письма? Он вам пишет, Фрэнни?
Я не отвечаю.
— Почему? — в упор спрашивает Кейт.
Она может мной гордиться, потому что, когда я на сей раз поднимаю глаза к небу, сосредоточенность моя столь велика, что я больше не слышу ее слов — я парю, став невесомой.
— Миссис Линч, — обращается ко мне судья на слушании по поводу досрочного освобождения, — в заключении психиатра сказано, что свою вину в предумышленном убийстве вы признали только потому, что находились в состоянии психологической травмы и вас еще тогда следовало направить на лечение. В моих глазах это значит, что тюремное заключение позволило вам все обдумать и вы сожалеете о собственной честности во время суда. Позвольте вам пояснить: мы не предлагаем повторного разбирательства женщинам, которые ни с того ни с сего передумали.
Я позволяю себе задержать на нем взгляд, хотя мне и советовали этого не делать. Видимо, взгляд мой всех чем-то нервирует.
— Я не просила о повторном разбирательстве, — произношу я отчетливо. — Мы здесь рассматриваем досрочное освобождение. Я просила об условном сроке.
Мара, сидящая со мной рядом, морщится.
— Ваша честь, наша просьба очень проста, — говорит она. — За все время заключения миссис Линч не получила ни единого замечания. Весь период заключения она вела себя безупречно, несмотря на многочисленные нападения со стороны других заключенных, одно из которых закончилось госпитализацией. Кроме того, как я не раз заявляла по ходу следствия, она никогда раньше не нарушала закон. Несколько психиатров вынесли заключение, что в момент происшествия она находилась в нестабильном психическом состоянии, оно же сохранялось и по ходу следствия. На основании представленных против нее доказательств я настоятельно рекомендовала ей не признавать вины в предумышленном убийстве, а заявить, что речь идет об убийстве по неосторожности. Ее состояние не позволило ей воспользоваться моим советом: ее так обуревали сожаления и чувство вины по поводу содеянного, что она стремилась получить наказание куда более суровое, чем предусмотрено за подобное деяние.
— Вы считаете гибель двух человек деянием, не заслуживающим наказания, мисс Гупта?
— Не считаю, ваша честь, однако речь идет о несчастном случае. Это всяко не заслуживает девятилетнего заключения.
— Когда на суде обвиняемую спросили о причинах ее поступка, она ответила, что преднамеренно убила двух человек. Это я помню точно, потому что она настаивала на своем заявлении.
— Еще раз напоминаю, что она находилась в шоковом состоянии.
— А заключение судебно-медицинской экспертизы? — спрашивает судья.
Но ответить мой адвокат не успевает: судье все надоело. Он закрывает папку с документами:
— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать прошлое. Вопрос в том, представляет ли миссис Линч опасность для своих сограждан и способна ли совершить еще одно преступление.
— Нет, — отвечаю я. — Я ни для кого не представляю опасности.
Он вглядывается в меня. Я гадаю, кого именно он перед собой видит. Наконец он вздыхает:
— Несмотря на заверения вашей очень самоуверенной представительницы, суд присяжных признал вас виновной. При этом у меня имеется письмо вашей свекрови миссис Пенни Линч. Она утверждает, что готова поселить вас у себя на весь период условного срока, и мне нет нужды говорить, сколь это веский довод в вашу пользу — при сложившихся обстоятельствах. По одной только этой причине я согласен на ваше условно-досрочное освобождение. Однако не забывайте, миссис Линч, что в этой стране крайне сурово относятся к тем, кто нарушает порядок: стоит вам оступиться, и придется отсидеть полный срок, да еще и с дополнением. Я настоятельно советую внимательно выслушать все правила, которые зачитает вам инспектор.
На этом все кончено, я свободна. Хочется сделать неприличный жест и объявить ему о своем плане немедленно свалить из этой гребаной страны — страны, которая не причинила мне ничего, кроме горя. Вместо этого я вежливо его благодарю, обнимаю Мару — и я свободна.
Мать Найла дожидается меня у тюремных ворот. Похоже на какое-то кино — то, как она прислонилась к своей машине. Вот только она не из тех женщин, которые прислоняются к машинам: это слишком небрежная поза для человека ее склада, так что, почему она это сделала, непонятно. Я опасливо приближаюсь. И вижу сразу: контуры ее утратили свою крепость. Может, только машина и не дает ей упасть.
— Привет, Фрэнни, — произносит она.
— Привет, Пенни.
Долгое молчание. День для разнообразия солнечный, свет даже слишком яркий — нам толком не разглядеть друг друга.
— Почему вы это сделали? — спрашиваю я.
Она обходит машину, садится на водительское сиденье.
— Не ради вас. Ради сына.
— Отвезете меня к нему?
Пенни кивает.
Я сажусь с ней рядом.
27
НА БОРТУ «STERNA PARADISAEA», ЮЖНАЯ АТЛАНТИКА.
СЕЗОН СПАРИВАНИЯ
Эннис застает меня спящей среди писем, я без сил, потому что меня рвало почти всю ночь. Он, впрочем, устал куда сильнее, чем я: боролся с волнами и творил чудеса. Сейчас качки не чувствуется — видимо, он бросил якорь.
Я подвигаюсь, чтобы он мог рухнуть на твердый матрас. Каюта с низким потолком и тесными стенами вызывает клаустрофобию, но мне хорошо оттого, что он рядом.
— Где мы? — спрашиваю я.
— Полагаю, остался день или около того. Иди посмотри.
— Ты здорово вчера справился. Повезло мне, что я тебя встретила, Эннис Малоун.
Он улыбается, не открывая глаз:
— Все выслеживаю свой Золотой улов, детка.
А ты тут что делаешь?
Я молчу.
Эннис приоткрывает глаза, бросает взгляд на письма, на которых я лежу:
— Интересно, муж твой знает, как сильно ты по нему тоскуешь?
Сердце сжимается. Если не знает — в этом моя, и только моя вина.
— Тоска от разлуки, — замечает Эннис.
— Знаешь по опыту?
Он слегка улыбается:
— Да.
«Я никогда тебя так не ненавидел».
— А с твоей женой… — говорю я, не совсем понимая, что хочу знать: мне нужно хоть что-то.
— Долго все было очень славно, — отвечает он. — И
