— Закатив глаза, впал было в религиозный экстаз Пансофий и начал вещать, но был резко оборван Егором:
— Слышь, вот лапшу мне не надо на уши вешать, я к вам по человечески подошел, чо опять то началось? Иммунитет у меня к вашей пропаганде, что к свидетелям Иеговы, что к звонкам из банка…
Пансофий сбился, однако такая отповедь его не смутила и тут же, хитро прищурив глаза, подошел с другой стороны:
— Это ведь какое счастье нам с вами выпало! Многих ошибок теперь избежать можно, коли бы вы ещё знаниями поделились, — и выжидательно уставился на Егора.
— Не-не, со знаниями, это только с высочайшего соизволения сам понимаешь кого. — Тут же пресек всяческие поползновения Егор. — Все равно, не в твоей власти политику церкви менять, а без коренной реорганизации и изменений, всё одно выродитесь в эту уродливую химеру, в РПЦ.
— Не в моей, — признал правоту доводов разом поскучневший Пансофий и тут же посветлел лицом. — однако и к моим словам владыка прислушается, коли что дельное доложу!
Егор посмотрел на часы, прикинул что им ещё часа четыре добираться до Известкового и хищно усмехнувшись — присел на уши священнослужителю. В процессе беседы Пансофий то крестился, то сокрушался, что это вот всё записать следует, дабы не забыть. А иной раз и отче наш начинал бормотать, чтоб не войти во искушение и не усомниться в вере…
— Солдат был такой, Родионов Евгений, на чеченской войне его в плен взяли и больше ста дней там держали. — Продолжал вводить в смущение Пансофия Егор. — Истязали и предлагали от веры отречься, в ислам перейти. Не сдался и принял смерть мученическую. Так потом много лет дискутировали о его канонизации и причислении к лику святых. В основном, неравнодушные люди из числа православной общественности и духовенства ратовали, а синодальная комиссия все эти инициативы на корню зарубила. То ли чтоб чеченцев не задеть, то ли ещё чего. И это всё на фоне скандалов с церковными иерархами, которые скорей Мамоне поклонялись, чем Христу.
— Церковь во все времена держалась на духовенстве и мирянах, не стоит по нескольким заблудшим душам всю паству судить! — Защищался Пансофий. — Ты вон вообще в язычестве погряз, православие отринув!
— Зато у нас все по честному! Мы люди простые, не отказываем другим богам в праве на существование и не запрещаем верить людям в того, кто им по нраву! А вы даже в рамках христианства ужиться не можете, не говоря уже о нетерпимости, вплоть до истребления тех, кто крестится по другому! Какая часть Руси гонениям подвергается, из-за религиозной вашей тряхомуди и разногласий, а? А ведь тоже христиане…
— Но ведь десять заповедей… — Пробовал отбиваться священник.
— А чо эти заповеди? — Удивился Егор. — Они в межличностном то общении малореализуемы, не говоря о практике их применения в государственности. Вы какой из этих заповедей руководствовались, когда приперлись на двор к Савве с кистенями и ножами, не убий или подставь вторую щёку⁈
Таким макаром скрасили дорогу, это если про Егора говорить, Пансофий имел вид бледный, с пунцовыми пятнами. Однако, худо-бедно, как и подобает русским людям — пришли к согласию. И даже Егор не стал отрицать большую роль православия в становлении государства Российского, признав заслуги былые. И отдал дань подвижничеству многих православных деятелей, особо отметив, что в сельских приходах и небольших городках процент таких людей неизмеримо выше. И уже по доброму Егор дал несколько хороших советов, особенно в плане просвещения населения и привлечения его к православию.
— Вот вы чо привязались к этому обязательному закону божьему в школах? Оно когда сверху и в обязательном порядке, не будет у людей к этому душа лежать, скорей отторжение начнется. У нас цель неграмотность ликвидировать и наиболее способных учеников отобрать, а вот ваше православное воспитание в этом процессе абсолютно лишнее. Во первых, никак с учебой и естественно-научными науками не стыкуется. Во вторых, время отнимает. Вы бы лучше что-то вроде воскресных школ для популяризации православия организовали, а все попытки внедрить в обязательную школьную программу богословие это и чтение молитв, отрицательно скажется на усвоении материала. И верующими не сделаете, и знаний в достаточном объеме не получиться дать.
Пансофий идеей о воскресных школах загорелся и потребовал подробностей. Егор, за неимением интернета — вспомнил мало, но достаточно для того, чтоб объяснить концепцию и пользу:
— Вы не альтернативу обычному светскому образованию создавайте, а как дополнение ему. Учите взрослых, тех, кому времени не хватает на полноценное образование, беспризорников. Вот там и втюхивайте православие, без фанатизма, конечно. А то обратно вываливаться начнет, не отходя от кассы. И не знаю там, с привлечением продумайте, хоть то же чаепитие для всех участников с какой-нибудь выпечкой, оно действенней будет, чем псалмы и отбивание поклонов. Чему вас учить, христианство же как секта начиналось, причем для маргиналов, просто зазвездились и забронзовели. Вернитесь к истокам и главное, к людям лицом повернитесь, а не необъятной жопой в рясе!
Подъехав к своей вотчине, в которой жизнь кипела ключом и дымились трубы нескольких производств (от химозного амбре иных цехов Егор напомнил себе о необходимости заняться очистными сооружениями и системами фильтрации), предложил посланникам церкви перекусить, чем бог послал и вообще, при желании — остаться и погостить. Раз уж есть у них стремление нести слово божье в люди — вот вам народ, проповедуйте и обряды проводите. Пообедать представители церкви не отказались, а вот с массами общаться — не горели желанием. Как высказал наболевшее Пансофий, народ при химиках, да ещё разбавленный отставными солдатами и приехавшими из столиц молодыми специалистами — особо к религии не тянулся, мягко говоря. Да и простые рабочие, из местных, приобщившись к зачаткам соцпакета, культуре производства и нормированному труду без необоснованных штрафов в пользу завода — тоже религиозным рвением не пылали.
Нет, так нет — поручил людей божьих заботам дежуривших на КПП казаков, распорядившись накормить путешественников, унес вещи к себе и почувствовав, что тоже проголодался — стал задумываться и сам о посещении столовой. Останавливало только то, что там сейчас как раз кормились церковники. Нет, с Пансофием то вроде и общий язык нашли, и какое никакое, но взаимопонимание, но вот остальные члены делегации бросали на Егора такие взгляды, где опаска граничила с ненавистью, что никакого желания разделять трапезу со святошами не было.
«Как же всё-таки без холодильника
