- Однако, её вины в убийстве, в котором её обвиняют, нет.
- В убийстве?! – у старшего князя в голосе промелькнули подозрительно высокие, почти петушиные ноты. Хоть бы истерика не случилась. Мужские истерики – это слишком даже для меня. Ах да, вздыхать-то нельзя.
- Да, король Юзеппи, названный при рождении Карху, обвиняет свою дочь в убийстве принцессы Суэллы.
Всё замерло.
А мне хотелось рассмеяться. Истерически, громогласно. Как много замираний связано со мной! Никогда столько за всю прошлую жизнь не припомню. Ну, разве что замирание отца перед тем, как он начинал орать. На меня. За какой-нибудь несущественный проступок.
Горький смешок сдержать всё же удалось. И всю паузу до следующих слов его высочия Дамиана я вспоминала порядок учебных мечей на стойке в зале для тренировок - это так отвлекает, просто всем советую.
- Но нам достоверно известно, что принцесса Тойво этого преступления не совершала.
- Я не понимаю… - проговорил князь. Ну что ж, браво, ваше высочие, вы сбили спесь с моего нового родственника!
Принц Дамиан снова заговорил, и в голосе его не мелькнуло даже тени эмоции:
- Отец Юзеппи ждёт свою дочь, чтобы казнить, и для того, чтобы мы помнили о спрятавшейся на нашей территории преступнице и выдали её, когда найдём, в Оландезии как заложница находится наша подданная, Перла Инвиато, названная моей единственной.
- Единственной… - эхом отозвался князь. Он уже не выглядел ни вальяжным, ни напряжённым. Усталым, да. Он выглядел усталым.
Повисла тяжёлая тишина. И встретила взгляд отца Зиада. Он смотрел на меня так, что… Но, видимо, и его высочие Дамиан тоже понял этот взгляд, потому что твёрдо сказал:
- Нет, отдавать принцессу Тойво отцу я не стану.
- Почему?! – резко выдохнул князь.
- Потому что хочу оказать услугу вашему княжеству.
- Услугу?! – опять эти немного визгливые нотки в голосе немолодого уже мужчины.
- Да, князь, услугу, - в этот момент я восхищалась его высочием Дамианом: из него получится великолепный король! - Не буду рассказывать вам, о том, какие браки под нашим солнцем дают сильных наследников древним родам. Вы сами это знаете не понаслышке, - такой уж намёк, совсем не тонкий, на то, что сам князя Марун, по словам Зиада, женился хоть и без любви, но на самой одарённой девушке, какую ему только смогли найти. - Вот именно такой брак я пытаюсь обеспечить вашему старшем сыну. И наследнику.
Последнее принц так выделил голосом, что не должно было остаться сомнений, кто здесь главный благодетель.
Тишина опять давила. Но теперь я не стала поднимать глаза, хватит на сегодня неприятностей. Я всё внимание сосредоточила на ощущении тепла справа. Там сидел Зиад, и я чувствовала его тепло даже на расстоянии. Вот на этом приятном ощущении я и сосредоточилась.
- Зиад?! – голос князя отчётливо прерывался. Ну что за несдержанный человек!
- Да, отец. Рада – моя единственная.
- Не может этого быть!
Зиад взял меня за руку, поцеловал ладошку и вытянул её вперёд.
- Раду принял гвели нашего рода, отец. Она моя жена. И княжество наше будет процветать.
Я прикусила губу, но глаз так и не подняла. Ну и пусть хоть весь мир сопит обиженным ежом. Я ничего не замечаю. Ничего, кроме горячей ладони, в которой лежит моя. И ни про что не думаю, кроме мягких, сухих и очень нежных губ моего мужчины.
- Но чтобы Рада осталась со мной, мне придётся поехать в Оландезию, и выручить ту, другую девушку.
- Сынок, - по голосу трудно было определить что-то внятное, но князь, похоже, испытывал сильные чувства, – это ведь опасно!
- Поэтому мы с Радой и просим тебя помочь, о, отец мой!
Эта пауза была недолгой.
- Я не хочу этого тебе говорить, но... сын мой, моя сила – твоя сила!
Зиад вскочил и бросился к отцу, и я, переборов себя, поднял глаза. Князья Марун, отец и сын, обнялись. На щеке старшего блеснула одинокая слезинка.
Вместо эпилога
Дамиан сидел в своём кресле совсем неподобающим образом – вытянув ноги далеко вперёд, откинувшись на спинку и заложив руки за голову – и в нём боролись два непонятных чувства. Одно требовало расслабиться наконец, отдохнуть. Другое звало, тянуло куда-то, требовало движений и каких-то действий.
Мысли были заняты последними событиями – снаряжением и отъездом вестника в Оландезию к королю Юзеппи.
Обговорили всё: и путь, и само сообщение, и способ связи – не надёжный, очень рискованный, но всё же лучше, чем вовсе никакого. И о том, как дать понять Перле, что приехал друг, и что у него поручение от реджи – спасти её. Дамиан пункт за пунктом, снова и снова мысленно перебирал их план. Сделано всё, что нужно, никаких пробелов не осталось. А значит…
Значит, пока Зиад Марун не оставит в условленном месте королевского дворца сообщение, а принцесса Тойво его не достанет оттуда, можно ни о чём не тревожится и отдохнуть. Значит, какое-то время Перла, эта бесстрашная некрасивая девочка, единственная наследница гениального дипломата будет в безопасности. Всё то время, пока наследник князя Марун будет добираться до столицы Оландезии, а король Юзеппи будет ждать вестей о своей дочери-преступнице. Потом ещё несколько дней переговоров, хотя тут никто не поручится. И только потом можно начинать волноваться. А пока – расслабление, покой, отдых…
Почему же его куда-то тянет? Даже кажется, что стоит встать, закрыть глаза и сделать первый шаг, как ноги сами понесут куда нужно. Понесут, побегут, помчатся… Дамиан сориентировался и улыбнулся – направление, в котором ему хочется бежать, знакомое. Если представить пространство вокруг – дворец, дворцовую площадь, город, то направление, куда его тянет, легко угадать.
- Марк! Соедините меня с…, - сказал он чуть громче, чем обычно, чтобы секретарь в приёмной услышал. А потом легкомысленно махнул рукой, решив, что один раз можно прибыть и без предупреждения, так сказать, по дружбе. – Велите подать карету, Марк!
Опрельский заглянул в дверь и вопросительно приподнял брови, экономя время на этикете и лишних словах. Это почему-то порадовало Дамиана, и он продолжил тише, но неожиданно весело, почти улыбаясь:
- Служебную, без опознавательных знаков.
Несносный Мальчишка подпрыгивал от нетерпения на месте, поглядывая на Дамиана, который убрал со стола все бумаги в секретер с системой магической и механической охраны, ещё раз педантично осмотрелся – не осталось ли чего лишнего или неприбранного, и вышел.
Уже садясь в карету, он понял, что его так неожиданно обрадовало, - его тянуло не в Новую Академию, его тянуло к Милэде. Значит, никакой тяги к простой селянке вовсе нет! Всё было наваждением и мороком! Пусть лучше будет Милэда – она умна, молчалива, давно знакома, и она хороший друг. Вот что прекрасно!
