не так, как я желал, испортить себя, и поэтому я тебя убью.
Он занес надо мной нож. Меня всю трясло. Бросаться на него, укрыться от удара, у меня были мгновенья — но я не понимала, что делать. И в этот момент раздались глухие удары, ругань, с тяжелым скрипом где-то открылась дверь и я услышала знакомые голоса. От облегчения ноги перестали меня держать, и я сползла на пол.
— Мария?
— Я тут! Помогите! — закричала я. Барон выругался, и громко спросил:
— Кто посмел?! Вы знаете, чьи владения нарушаете?!
Быстрые шаги, и вот перед нами стояли запыхавшиеся Джон с Этьен.
— Отпусти ее немедленно, — приказал Джон.
— Кто ты такой, чтобы говорить мне, как себя со своим имуществом вести? Это ты ее попортил? Право первой ночи принадлежало мне, как ее хозяину. Чем возместишь мне ущерб, а рыцарь?
— Мария моя. Не смей ее трогать.
Словно насмехаясь над словами Джона, барон схватил меня за и приподнял. Я застонала от боли, и Джон сделал нервный шаг вперед. Этьен положил руку ему на плечо, останавливая.
— Мы можем договориться иначе. Не обязательно драться.
— Крестьяне — такие же люди! Как их феодал, ты должен заботиться о них не меньше, чем они — о тебе! Нельзя относится к людям, как к вещам, — возмутился Джон, и, несмотря на чудовищную ситуацию, я улыбнулась: не только меня — всех крестьян Джон считал заслушивающими жизни.
— Красивые слова для мальчишки, у которого за именем ни одной души не числится. Но думаешь, твои рано почившие матушка и батюшка де Лебрево холили и лелеяли своих крестьян? Нет, они обращались с ними так же, как и все мы. Так что ты ничем не лучше.
— Давай просто его убьем, — предложил Этьен, и от неожиданности я на мгновенье забыла о боли — а как же его желание решить все не дракой?
— И что с вами будет — мальчишки, у которых ничего, кроме бумажки, не подтверждает происхождение? — расхохотался барон. — Бумага такая хрупкая, хрупче чем человек. Может сгореть, порваться. Может и вовсе оказаться подделкой. Каков скандал — победить в турнире только для того, чтоб быть обвиненным в подделке родовых грамот.
— Я отдам весь выигрыш за турнир тебе. Это сумма, на которую можно деревню купить. Так что отдай мне одну девушку.
— Хм, — барон склонил голову, будто бы призадумавшись. — Легко обещать то, чего не имеешь. Девка сейчас в моих руках, а денег в твоих — нет. Выметайтесь из моего дома, шавки! Что вы можете сделать мне в моих собственных владениях? Вломились сюда, с мечами наголо, как разбойники. Только попробуйте меня тронуть — и ваши головы покатятся с плахи!
В словах барон была ужасная правда. Сколько бы ужасов он не творил со мной и с другими девушками, я все еще была его беглой крестьянкой, а Джон был мне никем. Конечно, за преступления барона могли осудить, но преступления нужно было доказать. Следователи ведь тоже были людьми, которые любят деньги. Барон обладал влияние и богатством, а Джон — Джон даже имя свое настоящее скрывал. Вряд ли он мог обратиться в королевский суд.
Вряд ли я доживу до момента, когда он обратится в королевский суд.
Смешно. Джон был прямо тут, но спасти себя могла лишь я сама. Я вознесла быструю молитву защитнице всех невинно убиенных, попросила защиты у матушки, и, собравшись с силами, чуть повернулась и свободной рукой что есть мочи ударила по естеству барона. Тот заскулил, но державшую меня руку разжал. Этого мгновения мне хватило, чтобы рвануться вперед. Барон ринулся за мной, размахивая ножом. Я споткнулась, но руки Этьена были уже тут, он схватил меня, и заключив в объятия, развернул, закрывая барона и Джона. Я вцепилась в его камзол и закрыла глаза. Хотелось не видеть и не слышать. Хотелось, вернуться в безмятежное утро, где единственным моим страхом были подколы Этьена. Я пыталась отдышаться, пыталась разжать пальцы, но ничего не получалось. Даже заплакать — и то не получалось.
— И что теперь? Убить меня вы не сможете. Уйти отсюда с девчонкой — тоже, ведь я доложу об этом разбое, и тебе запретят участвовать в турнире. Придется подождать еще пару-тройку лет, может, если королю повезет, и все-таки родиться мальчик, то на его трехлетие или десятилетие король устроит столь же щедрый турнир.
— Давай его просто убьем, — опять предложил Этьен. — Не хочешь сам, я могу за тебя это сделать.
— Он прав, мы не можем его зарезать, как свинью. Это должен быть поединок, объявил Джон, которому и так весь день придется сражаться с самыми умелыми рыцарями королевства.
— Что? — хором спросили я и Этьен.
— Кого ты посмел назвать свиньей? Думаешь, я буду поступать так, как ты того желаешь?! Я, барон де Плюсси, всегда поступал лишь так, как хотел сам!
Джон подопнул валявшийся на полу меч в сторону барона.
— Славный барон де Плюсси решил испытать свою доблесть, и вызвал одного из претендентов в победители на дуэль. Придя на назначенное место, мы не обнаружили барона. Испугавшись за его состояние, мы отправились к нему домой, где увидели, как он пытался жестоко убить девушку. Тут и состоялась наша дуэль, на кону которой были уже не первенство в мастерстве и удальство, но чья-то жизнь. Испугавшись разоблачения, барон поспешил, и, пропустив удар, умер.
— Уже хоронишь меня? — прорычал барон.
— Отличная история, все еще не понимаю, зачем нам его вооружать, — Этьен говорил, не отпуская меня, и гладил по голове, словно маленького ребенка. Я приходила в себя, но все еще не могла найти в себе силы отпустить его. — Убьем и расскажем ее. Сможешь победить в турнире, о проблеме с бароном уже можно будет не волноваться.
Барон подобрал меч, и ринулся на Джона.
— Просто убью вас всех, зарвавшиеся щеки! А девку заставлю смотреть.
Не было блеска доспехов на солнце, не было криков толпы, никто не давал сигнала к началу поединка. Только нервное недовольство Этьена и мое прерывистое дыхание.
Помещение было небольшим, им едва хватало места, чтобы развернуться. Барон яростно атаковал, заставляя Джона защищаться, отступая на шаг, второй. Этьен отошел в глубь коридора, чтобы нас с ним не задело. Я наблюдала, не дыша. С Джоном ведь ничего не могло произойти, верно? Слова молитв все время распадались в голове от страха.
От очередного яростного выпада Джон отклонился, и барон оказался перед нами, а Джон шагами, полными изящества, будто не сражался, а танцевал, встал за его спину. Если Джон был
