в чудо-комнату и сделать вид, что я оттуда не исчезал? Вряд ли поверят, но мне второй вариант показался более привлекательным, чем прорыв через гараж или поиск другого выхода из Гильдии, которая должна была скоро превратиться в подобие разворошенного муравейника. Я вернулся в комнату, уселся на диван. Едва я это сделал, как створки распахнулись. В зал заглянул один из магистров. На его встревоженном лице отразилось удивление, словно увидеть меня в комнате он не ожидал.
— Что, уже утро? — спросил я невозмутимо и взглянул на часы. — Черт, три часа ночи. Тоже не спится?
Меня оставили без ответа и двери захлопнулись. Я решил, что в ближайшее время магам Гильдии будет не до меня. Проверил охранное заклинание, что я ранее навел вокруг дивана, и закрыв глаза на этот раз мгновенно провалился в сон.
Я снова оказался в поезде что увозил меня девятилетнего с горы Шафберг в замок Хоэцоллерн. После резкого торможения мама едва не упала. Взглянула на меня, вцепившегося в поручень.
— Эгихард, оставайся здесь, я посмотрю, что случилось, — она спешно направилась в начало состава.
Пассажиры выглядывали со своих купе, кто-то тоже побежал в первые вагоны, узнавать, что произошло, так как проводника было не видно.
Я стоял задумавшись, глядя на видневшиеся вдали горы, в которые хотелось вернуться. Стекло передо мной запотело. Я стал рисовать пальцем, обводя контуры гор. Над горами я стал выписывать магические символы. Рядом со мной остановилась какая-то женщина.
— Добрый день. Ты не потерялся? Где твои родители?
Я повернулся к заговорившей со мной. Это была стройная блондинка, в молочно-белом костюме, лет двадцати пяти на вид.
— Добрый день. Не потерялся.
— Тебя ведь, кажется, Эгихард зовут? — спросила она улыбнувшись.
— А вас — Маделиф Халевейн, — сказал я.
На ее лице отразилась смесь удивления и тревоги.
— Откуда ты знаешь?
— Я всегда угадываю имена, — отозвался я и вернулся к рисунку.
Вывел ещё символ. Но она вдруг стерла их все ладонью.
— Зачем вы это сделали?
— Давай лучше устроим над горами снегопад? — предложила она. — Вряд ли местным жителям понравилось бы возникновение на месте озера вулкана.
Ее палец заскользил по стеклу, рисуя иные символы. А я наблюдал, как вдалеке синее небо вдруг затянуло тучами и на горы обрушился снежный шторм. Я хмыкнул, дорисовал еще несколько символов. Тучи налились чернотой и в них засверкали синие молнии.
Маделиф пристально посмотрела на меня.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она. — Можно?
Протянула ко мне руку, потрогала мой лоб. Я увидел, как она нахмурилась, поджала губы. А потом стала шептать заклятия.
— Харди… — я услышал голос матери за спиной.
Заметил, как Маделиф бросила на нее убийственный взгляд. Показалось, что она скажет моей матери что-то грубое. Но вместо этого она спросила:
— Вы узнали, из-за чего мы остановились?
— Поезд сбил оленя… Скоро продолжим путь.
— Вот и замечательно. У вашего сына, кстати, жар. Ему нужно отдельное купе. У вас есть необходимое лекарство?
— Да, я всё сделаю. Спасибо за заботу. Харди, пойдем. Быстрее, прошу тебя.
Она взяла меня за руку и потащила за собой. А у меня было чувство, что эти двое прекрасно знакомы и подразумевали гораздо большее за произнесенными словами.
Мы вошли в купе, в котором уже не было отца и старшего брата. Мама налила в стакан воды, достала флакон и, капнув туда несколько капель, протянула мне.
— Не буду больше это пить, — произнес я.
Увидел как у нее задрожали руки.
— Харди, пожалуйста, иначе ты совсем разболеешься.
— Я не болею, — твердо заявил я. — Замечательно себя чувствую.
Поезд издал гудок и тронулся. Мама чуть не расплескала содержание стакана. Я отвернулся к окну, снова стал водить пальцем по стеклу, на котором от символом начала расползаться изморозь. Зеленые поля вдруг поглотил туман, сгустившийся настолько плотно, что ничего видно не было, потом все вокруг потемнело и в стекло заколотил снег. Где-то над нами оглушительно разорвалась синяя молния.
— Харди, пожалуйста, — я на миг обернулся к матери, увидел на ее лице отчаяние и как по щекам катятся слезы. — Пожалуйста. Иначе нас всех убьют.
— Меня — нет, — сказал я.
— Тебе все равно, что меня и отца лишат жизни? — прошептала она. — Убьют всю нашу семью?
— Мои братья и сестры меня ненавидят. Отец — меня не любит. Ты…
Мы смотрели друг на друга, и я не мог понять, что мы чувствуем друг к другу. Заглянув в глаза матери, я взял из ее рук стакан, выпил, зная, что будет дальше. Уже отключаясь, я успел увидеть, как тьма рассеивается и как поезд останавливается у подножия Шафберга на станции, с которой мы уехали час назад.
Сквозь дрёму я слышал как мы пересели в горный поезд, который повез нас на вершину. Слышал как кричали разозлившиеся мои братья и сестры, возмущенные незапланированным возвращением.
— Ждите в доме, нам надо решить проблему с Эгихардом, — услышал я усталый голос отца. — Пожалуйста. Потерпите еще чуть-чуть. Скоро всё разрешится.
— Нам надо обсудить произошедшее, Теодерих, — услышал я голос Маделиф Халевейн. — Пойдемте внутрь.
Скрипнула дверь заброшенного кафе.
— Ваши дети выходят из-под контроля, господин Райнер, — услышал я незнакомый мужской голос.
— Я обещаю, что всё улажу…
— Вы нам это уже давно обещаете, — ответил тот же голос. — Вы нас просили дать им всем шанс, но даже год назад было понятно, что вы уже не справляетесь с ними. Они вас не слушают. Это всё плохо кончится.
— Клянусь, я сегодня же переговорю с ними. Они не станут для вас проблемой…
— Вы занимаетесь самообманом, Теодерих. И с