Осмотр комнаты занял не больше десяти минут. Здесь и в самом деле смотреть было не на что. Обстановка была абсолютно спартанской: диван, стул, письменный стол и книжный шкаф, под завязку набитый книгами по физике, химии и биологии. На столе лежало несколько тетрадей, исписанных формулами. Турецкий полистал их, но, как и следовало ожидать, ничего не понял.
— Могу я забрать эти тетради? — поинтересовался Александр Борисович. — С возвратом, разумеется.
Вера Петровна покачала головой:
— Нет. Здесь смотрите сколько угодно, но позволить вам унести их я не могу. Это будет неблагородно и даже преступно с моей стороны.
Александр Борисович кивнул:
— Вы правы. Скажите, с кем еще я могу поговорить о Сергее Ивановиче? Может быть, у него есть близкие друзья или… девушка?
Вера Петровна улыбнулась сухими, увядшими губами:
— Сергей Иванович слишком нелюдимый, чтобы иметь друзей, и слишком стеснительный, чтобы иметь девушку. К тому же он очень сильно комплексует по поводу своей внешности.
— Неужели все так серьезно? — удивился Турецкий.
Улыбка женщины перешла в едва заметную усмешку.
— Ну он точно не красавец, — сказала она. — К тому же неловок. Но главное — Сережа рано облысел. Я думаю, это из-за его экспериментов. Впрочем… Вы знаете, у него есть… или, вернее, был один приятель. «Был», потому что я давно его не видела. Они вместе учились с Сергеем Ивановичем в аспирантуре. Постойте, как же его зовут?.. Петя. Антихович. Вам нужно поговорить с ним.
— Как мне его найти?
— Это уж я не знаю. В последний раз он заходил к Сергею Ивановичу лет восемь назад. Тогда, если не ошибаюсь, Петя жил где-то в Дегунино.
— Что ж, попробую. — Турецкий еще раз пролистнул одну из тетрадок, вздохнул и положил на стол.
2
Начальник первого отдела Департамента экономической безопасности МВД полковник Олег Иванович Шишкунов общался с Турецким холодновато. По всей вероятности, видел в нем соперника и конкурента, желающего погреть руки на деле, которое он раскрыл. Его пухлое, розовощекое лицо выражало крайнюю степень недовольства.
— Не понимаю, Александр Борисович, с чего вы решили, что вам удастся расколоть генерала Безродного?
— Попытка не пытка.
— Ну допустим. Допустим, что вы действительно классный переговорщик. Но зачем вам представитель ФСБ? Неужели без него нельзя было обойтись? Между прочим, мы раскрыли преступную сеть силами собственного департамента. Без всякого вмешательства ФСБ!
— И великолепно это сделали, — кивнул Турецкий. — Кстати, я еще вчера хотел спросить, как вам удалось так ловко провернуть эту операцию?
— Агентурная работа, — объяснил Шишкунов. — Выписали выпускника школы милиции с Дальнего Востока и внедрили его на таможню. Он нам и рассказал про грузовики с товаром.
— Великолепная операция, — повторил Турецкий. — Разработкой занимались вы?
— Да. Лично я. Я даже ездил в Гамбург, на фирму по оптовой продаже икры «Генрих Мешнер». — Шишкунов откашлялся. — Правда, немцев нам прижать так и не удалось.
— И все-таки вы великолепно поработали, — сказал Турецкий.
Лицо полковника порозовело от удовольствия, а взгляд слегка смягчился. Однако он продолжал упорствовать.
— И все-таки я против того, чтобы на допросе присутствовал представитель ФСБ. Мне знакомы методы их работы, и я не хочу, чтобы они пустили псу под хвост все мои наработки.
При слове «наработки» во взгляде Турецкого промелькнула насмешка, но, слава богу, Шишкунов этого не заметил. На самом деле Александр Борисович успел изучить все детали проведенной операции и знал, что большой заслуги полковника Шишкунова тут нет. Успех принесла великолепная работа оперативника, работающего под прикрытием. Того самого «выпускника школы милиции», о котором обмолвился Шишкунов. Турецкий даже знал его имя — Альберт Мясищев.
Что говорить, в Департаменте экономической безопасности не очень-то хорошо умели хранить секреты. И все это из-за таких вот самодовольных остолопов, как полковник Шишкунов. И ведь идея операции принадлежала вовсе не ему, а одному из сотрудников, — кажется, майору Степаненко, связному Альберта Мясищева.
— Понимаю ваше недовольство, — сухо сказал Александр Борисович. — Но генерал Демин уже дал добро. Неужели он вам не позвонил? Я лично с ним беседовал.
— Когда?
— Не далее как час назад.
— Что ж вы сразу не сказали. — Шишкунов потер пухлые ладони. — Ладно. Поступайте как знаете, — сказал он с таким видом, словно сбрасывал с плеч тяжелую ношу. — Но учтите, Александр Борисович, что все это под вашу ответственность.
— Разумеется.
Таможенного генерала Безродного взяли два дня назад по наводке двоих задержанных сотрудников таможни. Улик против него было предостаточно, однако сам он колоться ни в какую не желал. Человек он был влиятельный, за него уже хлопотали важные персоны из таможенной службы, а не далее как вчера вечером генералу Демину, начальнику полковника Шишкунова, позвонили из администрации президента и настоятельно рекомендовали «прекратить эту неразбериху с арестами» и «отпустить заведомо невиновных людей на свободу».
Турецкого, когда он узнал о звонке, особенно позабавила формулировка «заведомо невиновные». Как говорится, оговорка по Фрейду! Однако действовать нужно было быстро и решительно.
За пару часов до разговора с Шишкуновым Турецкому на стол легло донесение от одного из агентов генерала Грязнова. Агент писал о том, что в тюрьму с воли была послана бандитская малява с указанием ликвидировать генерала Безродного. Кто-то на воле очень не хотел, чтобы у генерала развязался язык.
Турецкий и раньше подозревал, что операции с переправкой через границу черной икры и анаши курируют бандиты. Теперь его версия получала если и не стопроцентное, то весьма веское подтверждение.
Таможенный генерал Безродный был высок, худощав, представителен и красив, как могут быть красивы только генералы. Идеальная выправка, властный взгляд, волевое лицо.
Кроме Турецкого и Безродного в кабинете находился еще один человек. Он сидел в углу комнаты и с отсутствующим видом листал какой-то журнал. Впрочем, генерал Безродный не удостоил его даже мимолетного взгляда.
Разглядывая генерала, Турецкий нахмурился. С такими людьми беседовать сложнее всего. Они и сидя на нарах чувствуют себя людьми, облеченными силой и властью. Прямо как Меншиков в опале.
— Итак, вы у нас… Безродный Максим Семенович.
— Все верно, вплоть до того, что я «у вас», — без всякой тени насмешки произнес Безродный. Однако прозвучало это убийственно.
Турецкий вдруг вспомнил, как кто-то из друзей говорил о танцоре Александре Годунове — «когда он входил в комнату, сразу хотелось встать».
