его были открыты и неподвижно глядели в потолок. Варламов посмотрел на часы и вздрогнул – в дверь позвонили. Что такое? Неужели скорая? Так быстро? Не может быть, и минуты не прошло.
Пошел открывать дверь. На пороге стоял высокий статный седоволосый мужчина лет шестидесяти с военной выправкой.
– Здравия желаю, – улыбнулся он Варламову. – Позвольте представиться, подполковник Апраксин. Могу я видеть Андрея Ивановича Мазура?
Пару секунд Варламов смотрел на него изумленно – еще один Апраксин? – потом спохватился.
– Видеть можете, – отвечал он несколько настороженно. – Прошу.
Неожиданный гость, сняв ботинки, вошел в комнату. Первое, что он увидел, был лежащий на диване Мазур с закатившимися под потолок глазами. Гость потемнел лицом.
– Это что такое? – спросил он недоуменно.
– Вот. – Варламов нервно развел руками. – Удар хватил. Вероятно, инсульт.
– Давно? – деловито спросил Апраксин, снимая пиджак, который сидел на нем почти так же ладно, как военный мундир.
– Да вот только что…
– Скорую вызвали?
– Едет.
Тут в прихожей снова залился трелью входной звонок.
– А вот, наверное, и она, – заметил гость.
Константин вышел из комнаты, отпер дверь. Однако вместо врача на просторной лестничной площадке волновалась разномастная толпа человек в десять, а то и больше. Секунду Варламов смотрел на них с недоумением, потом вдруг понял, что всех их знает – это были студенты пятого курса МФТИ. Вихрастый парень с длинным носом – председатель студенческого научного общества Грибовский, маленькая кругленькая блондинка – секретарь факультетского комитета комсомола Налетова, тощий нескладный верзила с усиками – звезда курса, ленинский стипендиат Хорохорин. Остальных он тоже знал – если не по именам, то, по крайней мере, внешне, постоянно встречал их в институте. Лица у студентов были любопытные и тревожные одновременно.
– Здравствуйте, Константин Афанасьевич, – проговорила Налетова, как будто немного смущаясь.
– Привет, – отвечал удивленный Варламов. – А вы тут, собственно, по какому делу?
– Нам сказали, что Андрей Иванович плохо себя чувствует, – солидно заявил Грибовский. – Вот решили его проведать. Если нужно, помочь по мере возможности.
– Как он? – с тревогой перебила Грибовского Третьякова, красивая шатенка с миндалевидными глазами. – Врач уже был?
– Врач едет, – отвечал Варламов.
– Можно нам его увидеть? – спросила Налетова.
Варламов на миг задумался. Толпа студентов – это последнее, что сейчас нужно Мазуру. Однако отсылать ребят, которые так волновались за любимого преподавателя, было бы тоже нехорошо. Как же поступить-то?
– Вот что, – наконец решил Варламов, – давайте отберем нескольких делегатов, а остальные пусть пока подождут на улице.
В состав делегации вошли Налетова, Грибовский и Третьякова. Когда они, сопровождаемые Варламовым, неловко переминаясь, проследовали в квартиру, подполковник Апраксин, стоявший возле Мазура, воззрился на них с некоторым недоумением.
– На скорую помощь это не похоже, – заметил подполковник.
Варламов объяснил, что это студенты из института пришли проведать Андрея Ивановича.
– Студенты – это хорошо, – задумчиво кивнул Апраксин. – А студентки – еще лучше. Есть у вас, девушки, иголка или булавка?
– А зачем иголка? – удивилась Третьякова.
– Прокалывать будем, – объяснил Апраксин. – Подушечки пальцев прокалывать. Первая помощь при инсульте, дедовский метод… – И добавил, глядя Мазуру в лицо: – Ничего, Андрей Иванович, держись. Видишь, сколько народу явилось тебя спасать. Не умер ты на фронте, лагерь пережил, а уж тут мы тебе и подавно умереть не дадим…
Глава тринадцатая. Учитель – ученику
Наше время. Москва
Так неожиданно пропавший отец Юрки жил в маленькой квартирке в Западном Бирюлеве. С матерью Юрки они давно расстались, уходя, Константин Афанасьевич оставил трехкомнатную квартиру ей, сам взял в ипотеку однушку. Сам Юрка жил в служебной квартире неподалеку от работы, однако отца навещал регулярно, поскольку любил старика, а тот и вовсе души не чаял в единственном сыне.
Варламов встретил Волина возле подъезда. Было еще светло, дети из окрестных домов вместе с родителями кучковались на детской площадке, заходящее солнце отражалось в оконных стеклах стандартной серой шестнадцатиэтажки. Юрка выглядел всерьез озабоченным.
– Извини, что побеспокоил, – хмуро сказал он, крепко пожимая Волину руку.
Тот только отмахнулся: вся наша жизнь – сплошное беспокойство, так что и говорить не о чем.
Пока они поднимались на лифте на одиннадцатый этаж, Юрка вкратце рассказал, что знал, а знал он немного. Последний раз с отцом они созванивались три дня назад. Тот был чем-то озабочен и быстро прервал разговор, сказал только, что готовит Юрке сюрприз. С той поры телефон его не отвечает. В единую справочную московских больниц он уже звонил, в морги тоже, отца нигде нет.
– Сюрприз, значит, дядя Костя тебе готовил, – задумчиво сказал Волин и, прежде чем переступить порог варламовской квартиры, вытащил из кармана и надел на ноги бахилы. Вторую пару бахил он отдал Юрке.
– Чтобы следы не затоптать, – объяснил он, на цыпочках вступая в небольшую прихожую, в которой и двоим было тесно.
Он не торопясь прошел по квартире, заглядывая буквально в каждый уголок, как будто надеялся, что вот сейчас из-за телевизора или из туалета с криком «ага!» выскочит Константин Афанасьевич собственной персоной. Волин проверил ручки на окнах и зачем-то выглянул из окна во двор, как будто там, под окнами, могло до сих пор лежать незамеченным тело Варламова-старшего.
– Ты здесь ничего не трогал? – спросил он Юрку.
Тот покачал головой: все оставил, как было.
– Может быть, что-то пропало? – настаивал Волин.
Нет, ничего не пропало. Во всяком случае, на первый взгляд все на месте.
– Ну, так, – наконец вымолвил старший следователь. – Дядя Костя человек аккуратный, но я тут наблюдаю следы легкого беспорядка. Однако на обыск или ограбление это не похоже. Скорее уж, он сам куда-то собирался в спешке, а убрать за собой не позаботился. Скажи, в последнее время он точно был один? Не было у него никаких… сердечных привязанностей?
Юрка задумался на миг. Да нет как будто. Во всяком случае, сыну он ничего не рассказывал. Но если было бы что-то серьезное, Юрка наверняка бы знал.
– Никакие посторонние звонки или эсэмэски на телефон тебе тоже не поступали? – не унимался старший следователь.
– Нет, не поступали, – отвечал Юрка, он был явно подавлен.
– Я просто пытаюсь отсечь наиболее простые и очевидные версии – ограбления, шантажа, попытки захватить квартиру, – объяснил Волин. – Мы, видишь ли, находимся в несколько двойственном положении. Без письменного заявления с твоей стороны я не могу начинать официальные процессуальные действия. Сегодня пятница, так что заявление твое, даже если ты его напишешь прямо сейчас, попадет ко мне на стол не раньше, чем в понедельник утром. За это время, как ты понимаешь, может утечь слишком много воды. А я до этого даже квартиру обыскать не могу.
– Ну да, – понимающе кивнул Юрка. – Ты не можешь. Но я-то могу? Особенно под твоим чутким руководством.
– Сообразительные люди у вас в МЧС работают, – одобрительно заметил старший следователь. – Давай тогда так. Ты на правах ближайшего родственника будешь осматривать квартиру и заодно расскажешь мне, о чем вы с отцом разговаривали в последние несколько дней. Только постарайся
