показаться врачу в поликлинике, – сказала докторша, собирая свой инвентарь. – И не просто показаться. Вам надо снять электрокардиограмму, сдать все необходимые анализы. В идеале неплохо бы пройти общую диспансеризацию.
– Спасибо, доктор, – кивал Мазур с благодарностью, провожая ее к двери. – Спасибо, обязательно покажусь, сдам и пройду.
Он запер дверь и снова присел на диван. После укола ему стало лучше, но не сказать, чтобы совсем хорошо. Его неудержимо клонило в сон. Он немного посопротивлялся, но в конце концов сбросил халат и уснул. Но забвение не принесло Мазуру покоя, ему снились страшные и тоскливые сны.
Привиделось ему, будто он снова в лагере и ему предстоит драка с блатными. У него же, как назло, не сгибается нога, а из всего оружия – только общипанный банный веник. Этим веником он отмахивается от блатарей, которые загнали его в угол и угрожают ему заточками, обещая распилить на куски. Он совсем уже попрощался с жизнью, и тут невесть откуда явился капитан Горовой, растолкал всех блатарей и вырвал у Мазура веник, говоря:
– Он тебе не нужен, теперь я твое золото буду мести!
После этого капитан отвел Мазура в огромный пустой барак и посадил его на бочку, которая стояла посреди помещения. Над головой Мазура качался, медленно опускаясь, огромный маятник. При этом часов, к которым должен был крепиться маятник, не было видно, верхняя часть маятника уходила в бездонную черную пропасть, распростершуюся над ним в необъятной вышине.
Веник в руках у капитана каким-то образом превратился в веревку, а та, в свою очередь, заплелась в петлю. Эту петлю Горовой накинул на шею Мазуру и тянул за нее, страшно оскалив зубастый рот:
– Говори, Циркуль, где спрятал золото! Отвечай, сука, пасть порву!
Петля душила Андрея Ивановича, изо рта капитана, как из мусорного бака, сыпались грязные ругательства, но страшнее всего был маятник, который медленно опускался сверху ему на голову, готовый разрубить ее пополам…
Проснувшись утром, Мазур испытывал такую слабость, что даже и не пытался одеться. Он набрал телефон учебной части, сообщил, что у него гипертонический криз, и попросил, чтобы его семинары сегодня отменили или заменили другими.
После этого почти сразу он снова провалился в сон. Однако этот сон был начисто лишен каких бы то ни было событий. Плавали перед глазами какие-то смутные тусклые образы, какие-то гигантские пиявки и инфузории, а больше ничего разглядеть было нельзя, как он ни старался. Мазуру казалось, что он и сам инфузория, которая сейчас должна разделиться, и из нее родится что-то очень важное, что-то такое, от чего изменится весь их темный, наполненный страданиями мир. Однако разделиться он никак не мог, и мир по-прежнему пребывал во тьме и в страданиях. Наконец из этой глубокой ватной темноты донесся до него приглушенный звонок.
«Звонят, – вяло подумал Мазур, – надо бы встать и открыть».
Но встать и открыть не было никаких сил. Однако звонивший звонил все громче и настойчивее. И тогда Мазур собрался с силами, разлепил глаза, неверной рукой набросил на плечи халат и, чуть пошатываясь, поплелся к двери – открывать.
На пороге стоял Варламов, лицо у него было озабоченным.
– Что с вами, Андрей Иванович? – спросил он обеспокоенно.
Тот только рукой махнул: ничего страшного, прихворнул немного. Заходи. Пропустил Константина в комнату, прикрыл за ним дверь, пошел следом. Закружилась голова, покачнулся, однако успел схватиться за стену, выправился. Костя, кажется, ничего не заметил, да и незачем ему, сами справимся.
Вошли в комнату. Мазур опустился на диван, гость сел на стул.
– Ну, друг сердешный, таракан запешный, как дела? – шутливо, чтобы Костик не обратил внимания на его плачевное состояние, начал Андрей Иванович. – Что с диссертацией?
– С диссертацией все нормально, – отмахнулся Варламов. – Тут такая история странная…
И почему-то замолк, глядя куда-то мимо Мазура. Молчал, наверное, добрых полминуты.
– Что за история? – наконец не выдержал Андрей Иванович.
– История такая, – придя в себя, продолжал Костик. – Захожу я сегодня в деканат, а там дядька какой-то у секретаря выспрашивает ваш домашний адрес. Ну, Татьяна ему адрес дала, и он двинул по своим делам.
Тень легла на лицо Мазура: что еще за дядька?
– Я, как он вышел, у Татьяны спрашиваю: «Это кто еще такой?» Она говорит: «Подполковник Апраксин, нашего Андрея Ивановича однополчанин».
Морщинка на лбу Мазура разгладилась, брови удивленно поднялись. Апраксин? Подполковник? Это, наверное, ротный его, бывший капитан. Откуда только он взялся в Москве, он же сам, кажется, из Перми родом.
– Вот и я о том же подумал, – с некоторым напряжением проговорил Варламов. – Я, конечно, Апраксина вашего в первый раз видел, но почему-то он мне показался очень подозрительным.
Несколько секунд Мазур сидел, молча уперев глаза в пол, потом поднял взгляд на Костика.
– Ну, – сказал он внезапно осипшим голосом, – и как выглядел этот подполковник Апраксин?
– Среднего роста, нос сворочен на сторону, глаза бледно-голубые, шрам на правой брови… – начал перечислять Костик.
И тут случилось что-то странное. Мазур дернулся, захрипел, глаза его закатились под лоб, и он стал страшно медленно валиться набок. Варламов вскочил со стула, подхватил учителя. Сначала пытался посадить его ровно, раз-другой, потом вдруг понял, что не сажать его надо, а, наоборот, уложить поудобнее. Положил подушку повыше, бережно устроил на ней Мазура. Тот глядел на него вполне осмысленно, но изо рта по-прежнему раздавались хрипы, переходящие в какой-то сип.
– Андрей Иванович! – Костя был напуган не на шутку. – Андрей Иванович, что с вами?
Лицо Мазура перекосилось, левый уголок рта смотрел теперь вниз. Он закашлялся, потом заговорил, с трудом выговаривая звуки.
– А… авой, – хрипел он. – Нашёу… Нашёу-таки, адина!
– Да вы не волнуйтесь, – занервничал Костя. – Он не придет, он под машину попал.
Но Мазур только хрипел и повторял, как заведенный: «Нашел, нашел!» Смотреть на него было страшно. Костик наконец пришел в себя, засуетился.
– Андрей Иванович, я сейчас… Я скорую, я быстро.
– Си… ди! – прохрипел Мазур и, обессиленный, умолк. Впрочем, молчал он недолго. Собрался с силами, заговорил почти отчетливо.
– Там… в столе. В нижнем ящике…
Тут он сделал паузу.
– Что там? – Варламов смотрел на него напряженно. – Что? Лекарство?
– Письмо, – отчетливо выговорил Варламов. – Для тебя. Там – все. Написано все. Где золото. Спрятано там. Возьми… прочитай.
– Андрей Иванович, какое еще золото? – застонал Костик. – Вы лучше скажите, лекарство есть у вас?
Но Мазур уже не слушал его, голова его мотнулась в сторону, глаза стали закрываться.
– Ах ты, черт! – Варламов вскочил со стула. Дернуло же его все сразу вывалить Мазуру! Но кто мог знать, что будет такой эффект?
Костя ринулся к телефону, набрал ноль три, сбивчиво заговорил, пытаясь объяснить суть проблемы. Слова, как всегда бывает в таких случаях, не находились, путались, повторялись по три раза одни и те же. Наконец он все-таки продиктовал адрес, обреченно повесил трубку.
Мазур лежал на диване молча, глаза
