с этого я не поимею. К тому же будем честны — поэтические вечера капец какие унылые и для того, чтоб их оценить, ты тоже должен быть поэтом или просто по литературе угорать. Так что идея дурацкая…
Я заметил, как на лбу у Моники вздулась вена. Кажется, пора переходить ко второй части речи, пока меня не убили нахрен и не закопали тут под полом.
— Но… — я поднял указательный палец, — нам вовсе необязательно делать это ради незнакомцев. Давайте попробуем ради… ради Моники хотя бы! Она очень старается, чтоб всем в клубе было комфортно и хорошо. Решает всякие вопросы с кураторами и вообще, посмотрите, — указал я на стол, — вон сколько там всякой бумажной волокиты. У меня бы кукушка со свистом улетела, если бы пришлось каждый день с этим дело иметь. А Моника ничего, держится. Да и за пределами клуба на нее тоже можно рассчитывать, разве не так?
— Т-так, — согласилась Юри.
Нацуки несколько секунд сидела молча и куксилась, но в конце концов кивнула.
— Отлично. Но это еще не все, — добавил я, — до вас никакого литературного клуба в школе не было, я прав?
Ну конечно. Его не могло быть. Потому что и самой школы не было.
— А теперь есть. Если мы сейчас покажем себя хорошо, то это поднимет статус клуба в глазах кураторов, директора, департамента образования, без разницы. Сейчас, может, к нам никто и не присоединится. Но представьте — вот вы скоро выпуститесь, а клуб останется.
(вы? опять прокололся)
К счастью, мой маленький косяк остался незамеченным.
— … и когда другие ученики, которые интересуются чтением, романами, стихами, даже мангой, захотят найти единомышленников, у них уже будет свое особое место, где можно это сделать. А мы им что-нибудь оставим. На память. Что скажете?
Девочки молчали долго. Юри заметно нервничала, комкала край пиджака и теребила волосы. Конечно, ей сейчас чертовски непросто. Людям с такой повышенной социальной творожностью, кхм, тревожностью публичные выступления противопоказаны. Но я знал, что в конце концов она согласится.
(только зря. фестиваля-то не будет)
Это мы еще посмотрим.
Нацуки тоже выглядела чертовски задумчивой. Выражением лица она походила на тетку с известного мема… Абсолютно уморительная мина, и если бы я не дорожил зубами, то рассмеялся бы в голосину.
— Х-хорошо, — согласилась Юри наконец, — я б-буду участвовать.
Оставалась одна.
— Нацуки, а ты? — я поднялся с места и встал перед ней, — ну че ты, давай, приключение на двадцать минут, вошли и вышли.
Она посмотрела на меня с недоумением.
— Сорян, — поправился я, — опять заносит. Подумай, что бы сделала Рина?
Стопроцентное попадание. Нацуки потрясла головой, грохнула кулачком по столу, от чего бедная Юри подскочила на месте, и процедила сквозь зубы:
— Ах ты сукин сын, Гару, я в деле.
— УРА! — обрадовалась Саёри. Она даже не обратила внимание на не слишком изысканное выражение из уст подруги, — вот увидите, это будет так здорово!
Сайка принялась попеременно носиться между Юри и Нацуки, наводя суету и хаос повсюду.
— Д-доведет меня этот клуб, право слово, — пискнула Юри, отбиваясь от слишком активной подруги.
Фух, это было чертовски непросто. Кажется, когда вернусь домой, можно будет подумать о смене карьеры. Пойду в мотивационные спикеры. Я одернул пиджак и повернулся к Монике. Она улыбнулась — широко, открыто, безо всякого лукавства, и одними губами прошептала:
— Спасибо.
По крайней мере, так мне показалось.
В нормальное русло заседание вернулось не сразу. На то чтоб угомонить Саёри, потребовалось минуты три.
— Рада, что все устаканилось, — наконец произнесла Моника, как только вернулась тишина, — теперь перейдем к главному. Я отлично знаю, что выступать перед публикой непросто и даже страшно, особенно, если ты никогда раньше этого не делал. Поэтому мы потренируемся.
С этими словами она взяла со стола сложенный вдвое лист бумаги.
— Я не просто так просила вас подобрать стихотворения. Каждый из нас сейчас выйдет сюда и прочтет то, что выбрал. Так, как вы бы это делали на фестивале. С выражением, с расстановкой, лучше наизусть, но можно и подсматривать в текст. А мы послушаем. Таким образом в понедельник, на выступлении, никто не будет нервничать, хорошо?
Нет, не хорошо. Совсем не хорошо. Я совершенно забыл про стихи!
Глава 15
Можно было бы сказать, что Моника устроила мне подставу космического масштаба… если бы я не должен был помнить, что такая сцена в скрипте есть. И потому избежать ее невозможно. Теперь могу только себя винить в том, что прослоупочил. Конечно, причины у меня были вполне себе уважительные — налаживал отношения то с милой соседкой, то с карлицей-цундере.
Однако вряд ли эти аргументы устроят главу нашего клуба. Очень уж от нее исходят собственнические вайбы. И хотя формально Моника дала понять что не против моего общения с девочками, такое пренебрежение ей по душе не придется. Думай, Гарик, думай.
(отпросись в сортир)
Да мне что-то неохота, но спасибо.
(ты тупой? отпросись и иди на улицу. там чью-нибудь тачку вскроешь по-быстрому, потом разгонишься хорошенько и въедешь в здание школы. Монике ПРИДЕТСЯ прервать этот балаган…)
И зачем я только у тебя совета спросил? Меня вроде не СиДжей зовут, такие делишки не проверну.
Пока я напряженно вращал шестеренками в голове, Моника принялась читать первой. В содержание я не вникал — не до того было, да и наверняка она сочинила очередную абстрактную муть. Что делать? Если память не изменяет, до меня очередь дойдет не сразу, но времени все равно сущие крохи. Внезапно голос потерять — тоже не вариант, только что тут распинался, пока успокаивал местный дуэт «Высокий и низкий». Пора задействовать все свои творческие способности. Весь потенциал. Я напрягся, поскреб подбородок… забавно, три полных дня прошло, а у этого тела даже намека на щетину еще не образовалось. Надо бы Гару сходить к доктору и гормоны проверить.
(уверяю тебя, с гормонами у него все в порядке)
Взгляд скользнул по фигуре Юри. Своего грядущего выступления тихоня боялась как огня. Даже не преувеличиваю — ее реально в жар бросило. Юри расстегнула пиджак, и теперь из него проглядывала блузка. Очень туго обтягивающая… кхм, не думай об этом, думай о стихах.
К сожалению, пришлось признать, что весь мой творческий потенциал
