наверняка.
— Надо ответить, — Макс побарабанил кончиками пальцев по своим коленкам, — это просто необходимо для нашего с вами общего дела. Итак, я повторяю вопрос зачем вы пытались изменить вашего любовника?
— Может быть, для того, чтобы чувствовать себя уверенной в будущем, защищенной.
— Да за каким дьяволом вам нужна была эта уверенность? — Макс почти кричал. — Почему вам было не удовлетвориться тем, что вы имели?
— Я хотела… — шепотом начала Ася, — я хотела уйти от Сергея. Уйти к нему. Забрать сына…
— Вот оно! — Макс вскочил с дивана и заходил по комнате взад-вперед. — Вы хотели построить с ним семью, настоящую, полноценную семью, в том смысле, в каком привыкли ее понимать!
— Ну… да. Наверное.
— Теперь я вам объясню, почему ваши замечательные и романтические отношения пошли на спад столь стремительно и неудержимо. — Макс перестал ходить так же внезапно, как начал, уселся обратно, достал из кармана блокнот и ручку. — Вы знаете, что такое равновесие?
— Конечно.
Он принялся что-то вычерчивать на листочке.
— Я нарисую вам качели, такие, на которых могут качаться двое. Когда один взлетает вверх, другой опускается вниз. Если оба находятся на одной и той же высоте, качели пребывают в равновесии. Понятно?
— Естественно. Что ж тут непонятного.
— Условием вашей гармонии и счастья, Анастасия, было полное и безусловное равновесие между явной и тайной жизнью. Иными словами, вы должны были получать от любовника все то, что не давал вам муж, но не имели права требовать от него таких качеств, как деловитость, надежность, верность, заботливость. Эти качества — приоритет Сергея, и только его. Достоинства же Алексея заключались для вас в его недостатках, как бы дико это ни звучало.
Поначалу вы интуитивно следовали закону равновесия, принимая вашего друга таким, какой он есть, и получая от этого огромное удовольствие. Но потом все изменилось. Как только вы начали давить на него, пытаясь переиначить на привычный вам лад, равновесие тут же сместилось. В дальнейшем оно стало нарушаться всё сильнее и сильнее. Ваш приятель отлично чувствовал, что его подсознательно сравнивают с тем, кто неизмеримо выше в вопросах благонадежности, обеспеченности и благоразумия, и его не могло это не напрягать. Он протестовал против такого немилосердного сравнения, сердился на вас, обижался, наверняка говорил, что не желает, чтобы его воспитывали и наставляли. На самом деле это была его защита и ничего больше.
— Я не понимаю вас, — волнуясь, проговорила Ася, — как можно было не смещать это дурацкое равновесие? Разве был какой-то выход?
— Ни малейшего, — Макс довольно усмехнулся, — вы обязательно начали бы когда-нибудь, рано или поздно, привносить в одну жизнь элементы другой, потому что… потому что, дорогая Анастасия, вам необходимы оба ваших партнера, и муж, и любовник. Да, да, вы любите их обоих, просто не осознаете этого.
Ася вдруг почувствовала, что боль, терзавшая её последние пять дней, непостижимым образом прекратилась, точно и з сердца выскочила металлическая заноза. Она в изумлении смотрела на Макса. Тот доброжелательно улыбнулся.
— Я удивил вас?
— Скорее потрясли.
— Я этого и хотел. Поймите, Aнастасия, это как спектр света: в одной его части легкие, прозрачные тона, в другой — насыщенные и темные. К светлой части вы привыкли, перестали ее замечать, она стала казаться вам бледной, непривлекательной. Темные цвета действуют на зрение сильнее, резче, давая более яркие ощущения. Оба ваших мужчины — суть отражения вас самой, вашей натуры, которая представляется мне весьма противоречивой и сложной. Я тут тайком побывал на репетиции вашего коллектива, посмотрел танцы, которые вы поставили со своими ученицами.
— Неужели? — Ася широко распахнула глаза.
— Да. Не скрою, они произвели на меня впечатление. Я и не подозревал, что женщина способна на подобное творчество: в вашей хореографии удивительным образом переплетаются мягкость и жесткость, любовь и ненависть, свет и тень. Вы способны воспринять и прочувствовать очень и очень многое, и огромная вина Сергея в том, что он не заметил всей широты и богатства вашей личности, считая вас всего-навсего пушистым и милым котенком. За это, собственно, он и поплатился.
Ася сидела и молчала, ошеломленная тем, что только что сказал Макс. Ей казалось, что он волшебник. Она чувствовала невероятное облегчение от его слов.
Конечно, всё так и есть! Она любит обоих, и Сергея, и Лешку. Она вовсе не разлюбила мужа, просто временно полностью переключилась на другого человека, ошибочно решив, что тот нуждается в ней неизмеримо больше. Но теперь ясно, что это не так: Сергей тоже нуждается в ней, и ничуть не меньше. Сергею можно все объяснить, он согласен сделать для Аси что угодно, в то время как Алексей ради нее меняться вовсе не собирается.
— Вы гений, — тихо проговорила Ася, глядя Максу в глаза, — вы мне очень помогли.
— Не спешите радоваться, — серьезно произнес тот, — нам еще работать и работать. Это лишь начало. Возможно, завтра вас снова одолеет отчаяние. За свой покой и благополучие нужно бороться, как лев. Нужно познать себя, всю свою внутреннюю сущность, все тайные помыслы — вычислить, проанализировать, вытащить на поверхность из глубины подсознания. Только тогда вы будете чувствовать себя в полной безопасности, сможете преодолеть все заблуждения, станете гармоничной и счастливой личностью.
— Хорошо, я coгласна. Согласна работать сколько угодно. — Ася опустила ресницы.
— Вот и славно. — Макс взял ее руку в свою, поднес к губам и поцеловал. — Пожалуй, сегодня можно будет сообщить Сергею, что у нас с вами установился неплохой контакт.
35
Это была победа. Нелегкая, кровавая, но победа над самой собой, над той неумолимой силой, которая подчинила ее себе целиком, без остатка, не давая ни малейшего шанса на избавление и свободу.
Ася шла по улице и с упоением дышала полной грудью. Ей казалось, что она пришла в себя после тяжелой, почти смертельной болезни. Очнулась и увидела, что мир прекрасен, полон ослепительных красок, вокруг кипит жизнь и нужно поскорее включиться в нее, постараться взять все лучшее и интересное.
Подумать только: она сама загнала себя в угол. Придумала себе цель, добиться которой невозможно. Затратила на нее неисчислимое количество душевных и физических сил, поступилась гордостью и честью, предала ребенка. Зачем?
Алексей не нуждается в том, чтобы его спасали, и никогда не нуждался. Его всегда устраивал тот образ жизни, который он вел, а она, Ася только мешала ему раздражала своей неуемной заботой, своим стремлением перевоспитать на общепринятый лад.
Все его слова о том, как ему плохо и одиноко, — лишь слова, и не более того. И говорил он их, как правило,
