без мистера Чехова, – вздохнула Ханна. – А то я уже начала беспокоиться, что тошнота может пройти.
– А все из-за проблем с алкоголем.
– Да заткись ты.
Глава 44
Когда двери в подвал распахнулись, изнутри донесся стон:
– Пожалуйста, закройте! Пожалуйста!
Голос вампира звучал хрипловато и слегка шепеляво. Бэнкрофт включил свет и захлопнул за собой створки.
Ханна постояла на месте, давая глазам привыкнуть к полумраку сырого подвала после ослепительных лучей солнца, и вскоре разглядела в углу жалкую, скорченную фигуру Леона Гибсона. Либо его состояние сильно ухудшилось за ночь, либо он просто выглядел еще кошмарнее при дневном свете. Голова торчала из анорака, плотно запахнутого на груди. Мертвенно-бледная кожа блестела от пота. Широко раскрытые глаза налились кровью, а нижняя губа была прокушена в нескольких местах еще сильнее отросшими клыками. Ханна не могла отнести себя к поклонникам фильмов о вампирах, но даже она знала, что эти создания ночи обычно выглядели как элегантные личности с аурой сексуальной опасности. Гибсон точно не производил такого впечатления и походил скорее на жертву, чем на хищника.
Стоявший рядом Бэнкрофт ткнул мушкетоном в сторону добровольного пленника.
– Это действительно так уж необходимо? – спросила Ханна.
– Надеюсь, нам не потребуется это выяснять.
– Леон, вы в порядке? – уточнила она, повышая голос.
– Холодно. Голодно.
– Понятно, – вздохнула Ханна. – Мы сейчас пытаемся раздобыть вам что-нибудь поесть. А еще, кажется, где-то здесь я видела пару одеял. – Она пересекла помещение и сдернула пыльное полотнище, которое накрывало бесформенную груду. – Да ради всего святого!
– Что там? – поинтересовался Бэнкрофт.
– Ничего, просто… – Ханна окинула взглядом нагромождение жестяных банок. – Как ни странно, еще консервы.
Она направилась к Гибсону, чтобы отдать ему полотнище.
– Не подходи слишком близко, – предупредил Бэнкрофт.
Ханна раздраженно на него посмотрела, но все же помимо воли остановилась за семь футов от Леона и бросила ему покрывало. Он схватил ткань и замотался в нее.
– Так лучше?
– Я… – Гибсон облизнул губы. – Спасибо, что помогаете мне.
– Без проблем, – улыбнулась Ханна.
– Почему это со мной происходит? – простонал он, переводя взгляд с нее на Бэнкрофта и обратно.
– Мы надеялись, это вы нам скажете, – отозвался главный редактор.
– А мне-то откуда знать?
– Вы заметили что-нибудь необычное до того, как случилось превращение?
– Нет, – покачал головой Гибсон.
– Может, тогда контактировали с кем-то странным? Ели или пили что-то непривычное?
– Ничего, – снова мотнул он головой. – Кажется, я начал чувствовать себя необычно в пятницу вечером и… проснулся в воскресенье утром уже вот таким. А сейчас какой день недели?
– Среда, – ответила Ханна.
– Правда?
– И вы не встречали других, подобных вам?
– Нет. И даже не знал, что они существуют, пока вы не сказали. Вы уверены в этом?
– Боюсь, что да, – вздохнула Ханна, заметила задумчивый взгляд Гибсона и поняла, что сообщила больше, чем намеревалась.
– О нет, – прошептал он, указывая на нее пальцем с длинным ногтем. – Что они натворили?
– Я не…
– Пожалуйста, скажите мне.
– Вчера ночью один из них напал на женщину и убил ее.
– Боже, – едва слышно произнес Гибсон. – Это был не я. Клянусь.
– Мы знаем, – отозвался Бэнкрофт. – Вы уже сидели здесь во время происшествия. Иначе, позвольте заверить, я бы говорил с вами совсем по-другому.
Леон свернулся под покрывалом и зарыдал.
– Не переживайте, – постаралась утешить несчастного Ханна. – С вами все будет хорошо. Мы разберемся, что делать. – Услышав фырканье Бэнкрофта, она уголком губ пробормотала: – Ты совершенно не умеешь вести себя с людьми.
– У меня нет времени на любезности, – отмахнулся начальник и уже громче обратился к вампиру: – Мистер Гибсон, вы по шею в дерьме. Единственный шанс оттуда выкарабкаться – это помогать нам.
– Я готов на всё.
– Отлично. Тогда подробно расскажите, что вы делали на прошлой неделе. И не пропускайте ни малейшей детали.
Гибсон выполнил распоряжение, однако в его повествовании имелись значительные дыры в хронологической линии. При всех расспросах он повторял, что концентрировался только на чувстве голода и попытках его побороть.
– Расскажите об этом ощущении, – велел Бэнкрофт.
Гибсон так долго не поднимал глаз, что Ханна начала сомневаться, заговорит ли он вообще, но наконец тихо произнес:
– Голод подталкивает охотиться. Он… в точности похож на то, что показывают в фильмах. Проклятые фильмы. Боже, я превратился в монстра. – Вампир посмотрел на Бэнкрофта с мушкетоном наперевес. – Наверное, вам следует меня пристрелить. Пока не произошло что-нибудь ужасное.
– Нет, Леон, – поспешно вмешалась Ханна. – Не позволяйте пессимистичному настроению вас одолеть. Мы обязательно со всем разберемся. Даю вам слово.
– Ты не можешь ничего обещать, – многозначительно прошипел Бэнкрофт.
– Если потребуется, делайте, что должны, – глядя ему в глаза, всхлипнул Гибсон.
– Не волнуйтесь, сделаю, – заверил главный редактор, похлопав по прикладу Чехова.
До того как Ханна сумела придумать, как сменить тему беседы, двери подвала распахнулись, и помещение залил солнечный свет. Гибсон взвыл. Даже Бэнкрофт и его помощница вскинули руки, заслоняя глаза.
Грейс спустилась по ступеням, держа в одной руке тарелку, а в другой – большой стакан. По пятам следовала Стелла, со смущенным видом неся ведро.
– Закройте двери, пожалуйста, – попросила Ханна.
Пока новоявленная журналистка возилась со створками, Грейс неодобрительным взглядом обвела помещение, откашлялась и с вымученной жизнерадостностью произнесла:
– Всем привет! Вот принесла питание и… другие вещи для пациента.
– Пациента? – эхом повторил Бэнкрофт.
– Да. Бедный юноша болен. Кстати, где он?
Грейс проследила взглядом в направлении, куда целилось дуло мушкетона. Было заметно, в какой именно момент ее глаза привыкли к освещению и наконец упали на Леона Гибсона.
– Боже. – Она невольно отшатнулась, и фасад непоколебимости на секунду дал трещину. Ханна испытала уважение к коллеге, которая почти сразу же сумела взять себя в руки. – Здравствуйте, мистер…
– Гибсон, – подсказала помощница редактора.
– Гибсон, – повторила Грейс. – Сочувствую насчет вашего недомогания. – Она приподняла тарелку. – Я не знала точно, что вам потребуется, поэтому принесла стейк. – Указала на стакан. – И лимонад. Ну, как в пословице: если жизнь подбрасывает лимоны, сделай лимонад. Все его любят.
– Я не люблю, – прокомментировал Бэнкрофт.
– Ты не входишь в категорию «все». И никогда не входил.
– Подозревал нечто такое. Кроме того, в моей семье бытовала другая поговорка: «Если жизнь подкладывает свинью, сделай бекон».
Грейс приблизилась к Гибсону, но Ханна придержала ее за локоть и показала на пол:
– Думаю, лучше поставить это там.
– Да, хорошо. Действительно, так, наверное, будет правильнее. – Заместитель руководителя по общим вопросам опустила тарелку и стакан на прохладные камни пола. – Вот, мистер Гибсон. – Она обернулась, взяла из рук Стеллы ее ношу и добавила: – А еще тут… э-э… если вам понадобится… ведро.
– Благодарю вас, – слабым голосом проговорил добровольный пленник.
– Всегда пожалуйста. – Грейс вытащила из кармана буклет. – А еще возьмите брошюру с несколькими молитвами. На случай, если захотите впустить свет нашего спасителя Иисуса в свою душу.
– Спасибо за доброту, – кивнул Гибсон.
Грейс положила брошюру рядом со стаканом лимонада и удовлетворенно улыбнулась.
– Бедняга, – фыркнул Бэнкрофт. – Мало ему проблем с клыками, так он еще и вынужден слушать свидетеля Иеговы, не имея при этом возможности сбежать из-за оков.
– Что о тебе говорит тот факт, что твои манеры хуже, чем у монстра, Винсент? – резко оборачиваясь к начальнику, вспылила Грейс, потом поняла, что сказала, и смутилась: – Ох, простите меня, мистер Гибсон. Не следовало называть вас…
– А передо мной кто извинится? – возмутился Бэнкрофт. – И это меня люди объявляют невоспитанным.
– Мы оставим вас, чтобы дать спокойно поесть, – громко обратилась к Леону Ханна. – И, ну, э-э… сами знаете. Не переживайте, все обязательно наладится.
– Так или иначе, – проворчал себе под нос Бэнкрофт, закидывая мушкетон на плечо и приязненно похлопывая приклад, после чего развернулся к выходу.
Даже мертвые любят театр
Автор статьи Реджинальд Фэйрфакс Третий
На этой неделе постановка «Гамлета» силами любительского театрального общества из Чорли окончилась поистине трагически ввиду одержимости лучшей версией пьесы.
Представление, которое получило от зрителей крайне негативные отзывы за свою удручающую беспомощность, начали преследовать сверхъестественные узурпаторы. Художественный руководитель спектакля, по совместительству игравший роль принца датского, Роджер Робинсон, реплики которого критики назвали громкими, но совершенно неразборчивыми, объяснил: «Это было настоящим кошмаром. Каждый вечер, пока мы прибирались на сцене после утренних занятий зумбой, помещение наводняли призраки покойных актеров и воплощали свою интерпретацию пьесы. Сложно не воспринимать это как критику. Да и труппа после такого падала духом».
Жена Робинсона, Аманда, сама ужасно сыгравшая как мать
