этого ненужно, и что Она, то бишь другой Фантом, по собственному заверению избавила её от этой проблемы.
Я кивнул. Действительно, если она умеет открывать и закрывать после себя синие вихри, как тогда с сестрой Мацуя, значит, наверное, умеет их стабилизировать. Кстати говоря, я и сам это умею. Правда бессознательно. Ведь не просто так уровень «заражения» Ямато, диаметр её синего вихря уже довольно продолжительное время остаётся неизменным.
Другое дело, что я не совсем уверен, зачем вообще Мурасаки идти вместе со мной… Впрочем, с определённой точки зрения именно находясь возле меня она была в наибольшей безопасности.
И мы пошли. Это было странное шествие. СТРАЖИ позволяли нам перемещаться с необычайной быстротой. За считанные часы вокруг могло смениться великое множество картин — горы, луга, пространные реки, города и деревни, — калейдоскоп пейзажей, в равной степени отмеченных печатью разрухи и запустения. Царила умиротворённая тишина, нарушаемая только редкими порывами ветра, и всё же, разглядывая гигантские впадины и каньоны, которые могли уместить в себя целые страны, я точно улавливал отголоски той рукотворной бури, которая и послужила причиной всей этой монументальной разрухи.
Постепенно окружение становилось всё более однообразным. Вскоре осталась только бесформенная пустыня, напоминающая поверхность луны. Она продолжалась неизвестное количество времени. Собственно, само время, казалось, расплавилось в этом месте как на картине Сальвадора Дали в лучах беспощадного солнца, слепящего из бездны голубого неба.
В пустынях часто возникают миражи. Именно это я подумал, когда впервые увидел Его. Лишь несколько секунд спустя, хорошенько присмотревшись, я понял, что вижу это на самом деле.
Я замер.
— Что там? — раздался из рации голос Мурасаки, которая шла у меня за спиной. Чёрный великан насторожился, шагнул вперёд, и в ту же секунду из динамика раздался удивлённый возглас.
Затем повисла тишина.
Вместе с Мурасаки мы просто стояли и смотрели на него.
На город.
Только не такой, которые встречались нам раньше, не руины, но целый, заурядный пригород, который распластался среди серого песка.
Он был похож на субурбии, которые усеивали пустыню вокруг Лас-Вегаса, только здесь не было никакой дороги, которая соединяла бы этот вырез цивилизации с остальной агломерацией. Впрочем, вовсе не это было самое странное — намного удивительней была жизнь, которая копошилась на прилизанных газончиках и сереньких бордюрах.
Я присмотрелся ни не поверил своим глазам. Здесь были люди. Взрослые, отцы семейства, которые поливали газоны, мамы, которые стояли на белоснежных кухнях, и дети, которые резвились на дорогах, катались на велосипедах и перебрасывали друг другу яркий красный мяч.
Что происходит? Это… взаправду? Нет, глупость. Разумеется, всё это не может быть настоящим. Я посмотрел на Мурасаки, как будто надеясь увидеть некую реакцию, выражение, на чёрной маске огромного металлического лица её СТРАЖА, но вдруг, к моему удивлению, Мурасаки ответила на этот взгляд, а затем из рации раздался уже знакомый, немного механический голос Х.
— Теперь вы… мы… должны спуститься.
— Спуститься?
— Нельзя… Его провоцировать. Мы должны идти… сами.
Сами… Значит, мы должны оставить наших СТРАЖЕЙ… Не самая заманчивая перспектива. Я немного помялся, вспомнил, что на данный момент являюсь в Мире Ямато магом пятого круга и наконец вздохнул, и сказал:
— Ну ладно… Веди.
Примерно через десять минут, — процесс это был небыстрый, — мы спешились, уложили наших СТРАЖЕЙ на землю и стали вместе с Мурасаки, а вернее Х, которая снова, судя по туманной дамке в глазах, завладела её телом, пробираться через пустыню в сторону пригорода.
57. х2
Примерно через десять минут, — процесс это был небыстрый, — мы спешились, уложили наших СТРАЖЕЙ на землю и стали вместе с Мурасаки, а вернее Х, которая снова, судя по туманной дамке в глазах, завладела её телом, пробираться через пустыню в сторону пригорода.
Вблизи последний оказался довольно большим. Я уже привык наблюдать мир из кабинки моего СТРАЖА, и теперь чувствовал себя как человек, который неожиданно оказался в тельце муравья. Собственно, поэтому нам пришлось немного пройтись, чтобы добраться до место своего назначения.
Всё дорогу я поглядывал краем глаза на Х, но последняя казалась совершенно невозмутимой, и лицо её, как и прежде, представляло собой непроницаемую маску; мне хотелось растопить лёд между нами, но сперва я не мог придумать тему для разговора, а потом, когда перед нами наконец протянулась серая дорога, помешало невидимое напряжение, которое висело посреди воздуха.
Х остановилась на границе, которая отделяла пустыню и субурбию, посмотрела на последнюю своими серыми глазами, и пошла вперёд.
Я следовал прямо за ней и между делом смотрел по сторонам: газон, садовые гномики и редкие невысокие деревья. Самый обыкновенный, хотя и немного стерильный пригород — примерно такие строили в штатах для испытания ядерного оружия.
Лишь некоторое время спустя я заметил странность: на дверях каждого дома крепилась табличка, на которой, по всей видимости, должна была быть выгравирована фамилия его владельца. Видимо, так оно когда-то и было, но потом изначальная надпись стёрлась или её намеренное стёрли и вместо неё оставили только вереницу цифр и букв: Y2, J1, B18, A4, M12… и так далее.
У меня появилось определённое, хотя и расплывчатое предположение, что именно это может означать; я уже собирался его обдумать, как вдруг что-то легонько ударило мою правую ногу. Я посмотрел вниз. Передо мной лежал пёстрый красный мячик. Я осмотрелся и увидел мальчика в шортиках, который семенил в мою сторону. Он подобрал мячик, посмотрел на меня своими яркими голубыми глазами и сказал:
— Извините.
— Ничего, — ответил я машинально.
Мальчик кивнул, повернулся и побежал к своим друзьями.
Я проводил его взглядом. Затем повернулся и посмотрел на Х. Последняя пристально наблюдала за произошедшей сценкой. Взгляд её казался всеобъемлющим, как объектив хорошей камеры.
— Идём?.. — спросил я.
Она кивнула, — более медленно, чем обычно, хотя возможно, что мне просто показалось, — и мы пошли дальше.
Дорога была длинной и однообразной. Даже не знаю, виной ли было странное пространство, в котором мы оказались, или само понятие американской субурбии, но я уже было с головой погрузился в собственные мысли, как вдруг Х сперва замедлилась, а потом совсем остановилась. Она повернулась всем своим телом и посмотрела на очередной, совершенно непримечательный среди остальной вереницы одноэтажный домик.
— Идём, — сказала она, ступая на тропинку, которая разрезала ровный, как под линеечку, газон.
Я проследовал за ней.
Поднимаясь на порог, я бросил взгляд на табличку, которая венчала беленькую дверь. Фамилии на ней не было, даже затёртой. На золотистой поверхности была выгравирована единственная буква: «Х».
К этому времени я уже примерно понимал, что
