липла к телу и, казалось, весила целую тонну, а от холода коченели мышцы. Но, странное дело, стоило взглянуть на сияние лунного света в кулоне, который несла Лика, как усталость и холод будто отступали. Истинное волшебство.
Вскоре они вышли к очередному люку в потолке, и все оглянулись на Еву. Та, зажмурившись, представила себе лестницу, которую наколдовывал Никита, и пожелала, чтобы она очутилась здесь. Было непривычно осознавать себя частью слаженно работающей команды, каждый член которой отвечал за что-то свое. Непривычно, но очень классно.
Пространство будто поплыло и дрогнуло, а следом за этим тяжелая деревянная лестница грохнулась на пол, зацепив не успевшего отскочить Валеру.
– Прости, у меня это плохо контролируется, – пробормотала Ева, но Валерка уже поднял лестницу и приставил ее к люку.
– Все круто! – улыбнулся он.
На улице оказалось неожиданно светло, и в первый момент им даже пришлось зажмуриться. Прохладный ветер налетел, заставив всю компанию задрожать от холода.
– Где мы? – стуча зубами, спросил Женька.
– За теми деревьями тропинка, ведущая к пещере, – указал дорогу Блуд.
А Ева воскликнула:
– Вы почти не мельтешите! Смотрите, – обратилась она к друзьям.
Однако никто, конечно же, не понял, о чем она. Зато Ева в изумлении уставилась на настоящие черты Блуда: юные, уставшие и немного испуганные.
– Я не понимаю, о чем ты, – огрызнулся Блуд, и его черты начали меняться, но гораздо медленнее. – Проклятие не могло пасть. Яйцо еще у меня.
Он достал из-за пазухи камень, некогда бывший яйцом жар-птицы, и внимательно на него посмотрел.
– Оно – самое дорогое, что у меня есть, – наконец сказал он. – Только оно может вернуть мне настоящего меня.
– Покажите мне его поближе, – неожиданно попросил Валера, и Блуд нехотя передал ему яйцо.
– В книге про жар-птицу было сказано, что она живет в замке Кощея и охраняет его самое дорогое сокровище, – зачем-то сказала Ева.
– Ну, в сокровищнице даже окон не было. Как там могла спокойно жить жар-птица? – задумчиво пробормотал Женька, разглядывая камень на Валериной ладони.
– Ребят, а вы понимаете, что это? – медленно произнес Валера. – Что для Кощея – самое дорогое сокровище? Что хранится в этом яйце?
– Да ладно? – выдохнул Женька, подаваясь вперед.
– Кажется, нам есть теперь чем торговаться с Никитой, – злорадно воскликнула Лика.
– Но ведь тогда я не смогу вернуть его жар-птице и не сниму проклятие, – негромко произнес Блуд, и с Ликиного лица исчезла победоносная улыбка.
– Мы что-нибудь придумаем, – решительно заявил Валерка и без колебаний отдал яйцо Блуду.
Тот спрятал его за пазуху, и черты его лица вновь замельтешили.
Конечно, Никита их ждал. Глупо было даже надеяться на обратное. Он больше не выглядел веселым и беззаботным, и от этого Еве стало немного грустно, а еще, пожалуй, страшно. Было ясно, что игры закончились.
Никита стоял, прислонившись спиной к большому валуну, который остался здесь с памятного им камнепада, и взгляд его темных глаз был очень серьезным.
– Хотите ли вы уйти? – медленно произнес он, и это прозвучало слишком церемонно для простого вопроса.
– Да, хотим, – ответил за всех Жаров.
– Пусть ответит каждый. Искренне. И, Ева, помни: никаких вопросов.
Ева торопливо кивнула и подумала об Илье, который ждет ее звонка, о маме, которая ненавидит волшебство, и о папе, который его так самозабвенно любит.
– Я хочу уйти, – сказала она.
– Я тоже хочу уйти, – эхом отозвался Валера.
Никита перевел взгляд на Лику. Пауза затягивалась.
– Знаешь, я хочу уйти, – вдруг сказала Лика. – Я хочу жить там, где мне говорят правду.
Никита зло рассмеялся и покачал головой.
– Правду… Вы наивные человечки, – произнес он.
И услышать от него это «человечки» было почему-то очень обидно.
– Оставляйте здесь шапку и можете уходить. Только сперва дайте клятву, что никому не скажете ни слова о том, что увидели в Тридевятом царстве.
Никита обвел их тяжелым взглядом.
– Клянусь, что никому не расскажу о том, что здесь увидел, – медленно произнес Женька.
– Я тоже клянусь, что никому не расскажу, – подал голос Валера.
Ева с Ликой присоединились к клятве. Произносимые ими слова ощущались так, будто имели вес и объем. Ева впервые испытывала подобное.
– Отлично, – удовлетворенно произнес Никита, стоило им замолчать. – Надеюсь, никому не нужно напоминать, что бывает с теми, кто забывает данную клятву?
– Можно напомнить, – нервно усмехнулся Валера.
– Забывший клятву забывает себя, – заученным тоном озвучил Никита, а потом повернулся к Лике и сухо сказал: – Верни мой кулон.
– А как мы откроем двери? – спросила она.
– Эту дверь вам открою я.
– А дальше?
– А дальше это не мое дело, – пожал плечами Никита, глядя ей в глаза.
– Нет, так не пойдет, – заявил Жаров.
– Ты еще не понял? – Никита оттолкнулся плечом от камня и выпрямился во весь рост. Он был чуть выше Женьки. – Вы здесь ничего не решаете. Мой отец опрометчиво пообещал, что вы уйдете. Его воля будет выполнена. Ты считаешь, что я должен помочь вам добраться прямо до дома?
– Да, это было бы честно.
– Да что ты знаешь о честности? – рассмеялся Никита. – Уходите, пока я не передумал.
Он протянул руку к Лике ладонью вверх в ожидании возвращения своего кулона.
– А как ты можешь нам помешать? – вдруг спросил Валера и направился к скале.
Столб огня взметнулся перед ним, заставив отскочить назад.
– В следующий раз Корвин не будет так добр, и ты просто сгоришь, – спокойно сказал Никита. – Он на вас очень зол. А я буду свидетельствовать отцу, что это была вынужденная мера, потому что вы угрожали моей жизни. Так что не испытывайте его терпение.
– Так, – Женька потер висок и посмотрел на шапку-невидимку, которую сжимал в руке. – Мы в тупике. Какой нам смысл уходить, чтобы вечно блуждать по коридорам без возможности открыть проход в свой мир?
– А здесь мы через три дня станем другими людьми и вообще не захотим возвращаться, – Ева посмотрела на Никиту, пытаясь найти в его лице хоть каплю сочувствия, но ее не было.
– Сын Кощея, – вдруг подал голос Блуд, и Никита посмотрел на него ничего не выражающим взглядом, – оставь человечкам то, что у них при себе, а я взамен дам тебе вот это.
На подрагивающей руке Блуда лежало каменное яйцо. С Никиты мигом слетела вся невозмутимость.
– Откуда оно у тебя? – севшим голосом спросил он и потянулся было к яйцу, но Блуд растаял в воздухе.
– Дай слово, сын Кощея, – сказал он, материализуясь на большом валуне.
Черная тень метнулась в его сторону, и Ева, не успев толком подумать о последствиях, представила себе последнее, что она наколдовала: тяжелую деревянную лестницу.
Лестница соткалась из воздуха между Блудом и вороном, и ворон, врезавшись в нее с оглушительным грохотом, кулем свалился на землю. Лестница тут же обмоталась вокруг него, как недавно каминная полка, – только капли воды сверкнули в воздухе.
Как же легко было колдовать в этом мире, какой счастливой Ева при этом себя чувствовала, несмотря на опасность, мокрое платье и полную неопределенность в будущем. На миг мелькнула мысль остаться здесь, но Ева тут же отмела ее прочь. Нет, она вернется домой и сделает все, чтобы с такой же легкостью колдовать там. Волшебство займет свое законное место в ее мире.
Никита шевельнул рукой, и лестница рассыпалась в пыль. Жаров рядом с Евой шумно сглотнул, и они переглянулись, ожидая справедливой кары за содеянное. В этот миг Ева чувствовала, что они с Женькой даже дышат в унисон и что так же в унисон колотятся их сердца. Вот что значит совместная волшебная работа.
– Дай слово, что они уйдут! – повторил Блуд, в то время как ворон поднялся с земли и встряхнулся. – Нельзя забрать силой то, что стало причиной проклятия. И ты прекрасно это знаешь.
– Мне все равно, никчемное отребье! – каркнул ворон.
– Корвин, – спокойно сказал Никита, и ворон, поджав под себя лапу, поскакал прочь от камня.
Его правое крыло волочилось по земле. Ева почувствовала стыд. Он ведь просто хотел вернуть то, что было украдено у его хозяина. Впрочем, Женька тоже хотел вернуть то, что было
