Он уже не пытался настаивать. И ни о чем не расспрашивал.
– Вы сделайте заказ, – сказал ему Костюков, прежде чем уйти. – А мы ваш завтрак доставим прямо в номер.
* * *
Через пятнадцать минут Костюков спустился в ресторан с недлинным списком блюд, составленным Марецким. Прошел на кухню, сделал заказ, сказал, что подождет в зале, и попросил для себя кофе.
В зале как раз появился постоялец из двадцать шестого. Их разделяли всего несколько метров, и тот сказал Костюкову вежливое и ни к чему не обязывающее «здравствуйте».
– Здравствуйте, – ответил Костюков.
Сел за столик у стены, располагаясь так, чтобы держать в поле зрения подозрительного постояльца, а тот совершенно неожиданно подошел, спросил: «Вы не будете возражать?» и сел напротив, не дожидаясь ответа. Костюкову принесли кофе. Его сосед по столику сделал официанту заказ: яичница с беконом…
– Бекона нет.
– А колбаса есть?
– Есть.
– Значит, с колбасой.
Еще он заказал овощной салат, сдобную булку, масло и чай.
– Чай зеленый или черный?
– Черный.
Официант ушел.
– Поверите, я никак не могу привыкнуть к тому, что теперь даже в российской глухомани надо уточнять, какой именно чай предпочитаешь, – сказал постоялец, обращаясь к Костюкову. – Как все-таки изменилась жизнь.
Покачал головой.
– М-да, – неопределенно ответил Костюков. – Приходится привыкать.
Пил кофе и разглядывал собеседника. Уже запечатлел в памяти его образ так надежно, что при первой необходимости мог составить безукоризненный фоторобот – мечту любого постового.
Пришел официант, поставил перед соседом Костюкова чашку с горячим чаем.
– Вот теперь я узнаю Россию, – засмеялся постоялец. – В ресторане тебе первым делом приносят то, что быстрее всего приготовить. Вам тоже, как я вижу, сначала принесли кофе.
– Я только кофе и заказывал.
– Значит, вам легче, – сказал собеседник и отхлебнул чаю.
Рука, державшая чашку, подрагивала. Костюков это заметил.
– Завтра уеду, – сказал собеседник Костюкова. – И никто мне уже не принесет чай на первое.
– Домой возвращаетесь?
– Угу.
– Далеко живете?
– В общем, нет.
– А здесь по делам?
– Отдыхаю я тут. Урлауб.
– Это что? – не понял Костюков.
– Это отпуск. По-немецки.
– Вы бывали в Германии?
– Я много где бывал.
– И в Германии тоже?
– И в Германии тоже. У вас особенный интерес к этой стране?
– У меня брат там служил. В Западной группе войск. Еще когда ГДР существовала.
– Где именно служил?
– Город Карл-Маркс-Штадт.
– Да, был такой.
– То есть как это «был»?
– Переименовали. То ли Хемниц он теперь, то ли Темниц. Не помню я точно.
Официант принес заказанную яичницу с колбасой.
Проехала за окном машина. Костюков проследил за ней взглядом. Не милицейская.
– А вы-то тут по делам? – спросил у него сосед по столику.
– Да, в командировке.
Тут как раз принесли завтрак для Марецкого.
– Ого! – оценил костюковский собеседник. – А говорили – один только кофе…
– Я пошутил, – обронил Костюков.
Рассчитался с официантом. Поднялся, намереваясь уйти.
– А по делам каким таким, если не секрет? – осведомился его собеседник.
– Секрет.
– Ну-у, понимаю, – нисколько не обиделся сосед по столику. – Не судите меня строго за мое любопытство. Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области.
Костюков едва не выронил поднос с блюдами, который уже успел взять в руки.
* * *
Он отнес завтрак в номер Марецкого, после чего вновь занял место на посту в коридоре.
Очень скоро появился его недавний собеседник.
– А где ваш товарищ? – спросил тот.
– Какой товарищ? – не понял Костюков.
– Высокий такой. Я ему обещал свою визитку. Хотя я ведь ее и вам могу отдать.
– Можете.
– Сейчас принесу.
Костюков молча кивнул в ответ. Его собеседник скрылся в своем номере. Костюков извлек из ящика стола переговорное устройство.
– Толик!
– На связи! – отозвался Китайгородцев.
– Три минуты назад постоялец из двадцать шестого сказал мне: «Энтшульдиген зи мир битте, как говорят у нас в Костромской области».
– Ты шутишь?
– Какие могут быть шутки, Толик!
– Где он сейчас?
– У себя в номере.
– Марецкий?
– У себя.
– Патриция?
– С ним.
– Сергачев?
– Спит.
Охранник по фамилии Сергачев отдыхал в соседнем с Марецким номере после ночного дежурства.
– Сергачева я сейчас подниму, – сказал Китайгородцев. – Позвоню ему из машины. Ты на посту?
– Да.
– Ни шагу оттуда! Я сейчас поднимусь к вам.
* * *
Через несколько минут дверь в двадцать шестом номере распахнулась. Оттуда вышел лже-Юшкин и направился к Костюкову, держа в руке белый прямоугольник визитной карточки. В правой руке он держал визитку, а левую руку Костюков не видел. То есть то, что он ее не видит, Костюков осознал с запозданием в две или три секунды, которые и стоили ему жизни. Костюков приподнялся за столом, рука уже скользнула под полу пиджака, но выхватить оружие он не успел. Идущий на него человек выхватил пистолет и первым же выстрелом свалил Костюкова.
Из двадцать восьмого номера тем временем выскочили два парня. Побежали по коридору. Лже-Юшкин указал им на дверь, за которой должны были находиться телохранители Марецкого, а сам постучал в соседний номер, коротко и приглушенно позвал:
– Игорь!
А получилось отрывистое: «Игрь!»
Он держал пистолет наготове, чтобы выстрелить сразу, едва дверь откроется, но ему не открыли. Прямо через дверь оттуда, из номера, стали стрелять. Лже-Юшкин получил две пули в грудь и упал. Его сообщники, ожидая выстрелов из-за двери соседнего номера, открыли стрельбу, в несколько секунд превратив дверь в решето, но охрана Марецкого не отвечала. Они отступили по коридору, оставляя истекающего кровью Лже-Юшкина и даже не пытаясь ему помочь.
