– Эти люди установлены?
– Пока нет. Юшкин получил деньги приблизительно в июле девяносто восьмого года. Дальше случился августовский кризис, Юшкин денег лишился, и с этого момента у него начались неприятности. До конца девяносто восьмого года он еще трепыхался, пытаясь решить вопрос долгов, распродавал имущество, но вырученных денег не хватало. В своем офисе после новогодних праздников девяносто девятого года он не появился. С тех пор в бегах. По разным оценкам, на нем еще висит от ста пятидесяти до трехсот тысяч долларов долга. Чем занимается и на что живет, неизвестно.
– Это все, что вы накопали?
– Нет, Толик. Тут целая папка всяких бумаг.
– Есть ли данные о выезде Юшкина за рубеж? Меня интересует Германия. Даты выезда и возвращения.
– У него нет заграничного паспорта.
– Этого не может быть!
– Толик! Заграничный паспорт Юшкину Игорю Степановичу не выдавался!
А он на Канарах был, если верить ему на слово. И в бумажнике дойчмарки. Если бы доллары – тут никаких вопросов. Личные сбережения, защита от инфляции. Но у нас не Хорватия какая-нибудь и не Чехия. У нас в ходу доллары, а дойчмарки остаются после поездок за границу. Как правило. А у этого «туриста» даже загранпаспорта нет.
– Вы мне все, что есть по тому Юшкину, передайте, пожалуйста, на факс мотеля, – попросил Китайгородцев.
– Хорошо. Сделаю это прямо сейчас.
Китайгородцев направился в кабинет Пестрякова, где был факс. Пестряков – сама любезность. Хотя надпись на его футболке по-прежнему гласила: «Я не люблю тебя».
– Как вам тут отдыхается? – осведомился Пестряков.
– Выше всяких похвал.
– Может, у вас будут какие-то пожелания?
– Получить факс, – широко улыбнулся Китайгородцев.
– Без проблем!
– Тогда переключите, пожалуйста, на «автомат». И еще. Там информация будет конфиденциальная…
– Мне вас оставить? – спросил понятливый Пестряков.
– Я не настаиваю, но…
– Я понял!
Это было очень хорошо, что он ушел. Потому что совсем необязательно было ему видеть материалы, передаваемые из Москвы. Уже один из первых документов мог бы неприятно удивить Николая Константиновича Пестрякова. На информационной карточке, заполняемой работниками паспортного стола на каждого гражданина, получающего паспорт, размещалась его фотография. Китайгородцев сразу увидел, что тот Юшкин, фото которого присутствовало на информационной карточке, не имеет ничего общего с тем «Юшкиным», с которым сегодня рано утром Китайгородцев беседовал у входа в мотель.
* * *
Телохранитель Китайгородцев:
У меня в кобуре пистолет, а в нем двенадцать патронов. Я мастер спорта по стрельбе. И еще у меня спецподготовка. В принципе, для общения с этим «Юшкиным» мне даже пистолет не нужен. Я могу справиться с ним голыми руками. Но не имею права. Ни арестовать его, ни даже просто задержать до прибытия милиции. Я могу только набрать заветное «02» и ждать, пока стражи порядка прибудут. По возможности мы стараемся использовать способы «условно законные», если можно так выразиться. Телохранитель – это человек, постоянно балансирующий на грани между правонарушением и преступлением. Такая у нас в «Барбакане» есть невеселая шутка. Поселившийся в мотеле по ворованному паспорту человек находится рядом с опекаемым мною клиентом, но я с этим лже-Юшкиным не могу разобраться. По закону я вообще ничего не могу с ним сделать. Вот только если ему, допустим, приглянутся наручные часы Марецкого и он попытается их снять прямо с его руки, я имею право вмешаться.
* * *
Костюков уже сменил продежурившего всю ночь охранника и теперь сам восседал за столом в коридоре.
– Как обстановка? – поинтересовался Китайгородцев.
– Клиент в номере. Уже выходил, предупредил, что через четверть часа спустится с Патрицией к завтраку.
– Отменить. Завтрак пусть доставят прямо в номер.
– Что-то случилось?
– У нас проблемы. Постоялец из двадцать шестого не возвращался?
– Нет пока.
– Хамза ответил на сделанный тобой накануне запрос. Постоялец из двадцать шестого номера живет по украденному паспорту. Сам паспорт принадлежит неудачливому предпринимателю, уже два года находящемуся в бегах. Тот предприниматель и наш «чипсовый бизнесмен» – совершенно разные люди. Я уже связался с местной милицией, обрисовал им ситуацию. Обещали подъехать. До тех пор, пока они не выдернут из мотеля этого типа, Марецкий должен оставаться в своем номере. Предупреди его, не вдаваясь в подробности.
– Хорошо.
– А я спущусь к машине, свяжусь с Хамзой. Его надо поставить в известность.
Китайгородцев пошел вниз, а Костюков направился в номер к Марецкому. Постучал. Долго никто не отвечал. Он постучал снова, и только тогда ему открыли. Марецкий стоял перед ним в брюках, но без рубашки и босиком.
– Вы позволите войти? – осведомился Костюков.
Он не хотел вести разговор, находясь в коридоре. Марецкий пребывал в нерешительности всего одно мгновение. Сделал полшага назад:
– Прошу!
По-прежнему он перекрывал доступ в комнату, демонстрируя, что говорить они будут здесь, в этом маленьком коридорчике. Костюков переступил через порог и видел теперь часть комнаты и угол огромной двуспальной кровати, белье на которой было растерзано и скомкано. Марецкий, видимо, уловил проявленный охранником неприличный интерес, и в его взгляде обнаружилась незлая насмешливость.
– Я предупредить, – смутился Костюков. – Завтрак придется заказать прямо в номер. Это я к тому, что в ресторан спускаться нежелательно.
– А что такое? – все с той же насмешливостью во взгляде осведомился Марецкий. – Там санитарный час? Или другое какое несчастье?
– Так надо, – попытался было втолковать Костюков.
Но Марецкий даже не стал его слушать.
– Я привык завтракать в ресторане, – сказал он. – Вот и все. Еще вопросы будут?
Получалось, что в ресторан он спустится, несмотря ни на что.
– В таком случае придется отложить завтрак, – сказал Костюков. – На час или два.
– Почему?
– Потому что сейчас сюда прибудет милиция. У постояльца из двадцать шестого номера фальшивый паспорт. Мы решили подстраховаться на всякий случай, когда узнали.
– Узнали – о чем?
– О том, что он не по своему паспорту живет.
– А как же вы узнали?
– У нас свои методы. Извините.
– Ну надо же! – покачал головой Марецкий. – Как все серьезно!
– Так мы с вами договорились?
– Разумеется, – пробормотал Марецкий.
