Однако «похищение» сработано чересчур уж топорно: никто всерьез не верит,что над королевой Шотландской «учинено насилие», и даже испанский посланник,наиболее из всех благожелательный, доносит в Мадрид, что все это чистейшаяуловка.
Но как ни странно, именно те, кому обман особенно ясен, притворяются, будтоони убеждены в факте насилия. Лорды, тем временем подписавшие новый «бонд» напредмет полного свержения Босуэла, отваживаются почти на остроумную каверзу:они принимают версию о похищении королевы со всей подобающей серьезностью.Внезапно преисполнясь трогательной верности, они заявляют с великимвозмущением, что государыня их страны «насильственно содержится в заточении,сие же есть величайшее надругательство над честью Шотландии». С необычнымединомыслием договариваются они вырвать беззащитную овечку из пасти злого волкаБосуэла. Наконец-то они обрели желанный повод напасть на грозного диктатораиз-за угла под флагом ультрапатриотизма. Наспех сговариваются они «избавить»Марию Стюарт от Босуэла и этим помешать свадьбе, которую сами еще неделю назадпоощряли.
Разумеется, для Марии Стюарт не может быть худшей услуги, чем это внезапноеи назойливое попечение лордов, вознамерившихся вырвать ее из когтей«насильника». Тем самым у нее выбиты из рук карты, которые она смешала с такимхитрым расчетом. И так как она отнюдь не хочет быть «избавленной» от Босуэла,а, наоборот, хочет навек с ним соединиться, то ей приходится по возможностисвести на нет выдумку, будто он ее обесчестил. Если еще вчера она усиленночернила Босуэла, то сегодня не знает, как его обелить. Весь фарс теряет, такимобразом, всякий смысл. Чтобы уберечь своего обольстителя от суда и расправы,она выгораживает его со всеми увертками заправского адвоката. «Поначалу с ней,правда, обошлись несколько странно, зато уж потом – как нельзя лучше, и у неенет оснований жаловаться». А так как не было рядом никого, кто бы мог прийти ейна помощь, то она «была вынуждена умерить свое первоначальное неудовольствие издраво поразмыслить над сделанным предложением». Все постыднее становитсяположение женщины, запутавшейся в дебрях страсти. Последняя прикрывавшая еепелена стыдливости разодрана в клочья, и, вырвавшись из чащи, стоит онаобнаженная перед насмешкою всего мира.
Глубокое замешательство охватывает друзей Марии Стюарт, когда в первыхчислах мая они встречают свою высокочтимую королеву при ее возвращении вЭдинбург: Босуэл ведет коня под уздцы, а его солдаты в знак того, что онаследует за ним по доброй воле, бросают свои копья наземь. Напрасно пытаютсяистинные доброжелатели Марии Стюарт и Шотландии предостеречь ослепленную.Французский посланник Дю Крок заявляет ей, что брак с Босуэлом – это конецдружбы с Францией; один из ее верных, лорд Херрис, бросается к ее ногам, аиспытанному Мелвилу, который еще в последнюю минуту старается помешать этомубраку, приходится бежать от гнева Босуэла. С сокрушенным Сердцем взирают онина то, как эта отважная, независимая женщина отдается на волю оголтелогоавантюриста, и с тревогой предвидят, что в сумасбродном нетерпении соединитьсяс убийцей своего мужа она неминуемо утратит престол и честь. Зато враги ееторжествуют. Сбылись во всем своем страшном значении мрачные пророчества ДжонаНокса. Его преемник Джон Крэг отказывается вывесить в храме греховноеоглашение; не обинуясь, называет он этот брак «odious and slanderous before theworld»[*] и только тогда вступает впереговоры, когда Босуэл грозится отправить его на виселицу. Марии Стюартприходится все ниже и ниже клонить голову. Теперь, когда все знают, как онаспешит со свадьбой, каждый бесстыдный вымогатель старается сорвать с неепобольше. Хантлей за хлопоты о разводе Босуэла получает доставшиеся коронецерковные земли; католического епископа умасливают высокими титулами иназначениями; но самую тяжкую мзду налагает на нее протестантское духовенство.Суровым судьей, а не подданным выступает перед королевою и Босуэлом пастор,требующий от нее публичного самоуничижения; пусть – она, католическаягосударыня, племянница Гизов, обвенчается и по реформатскому, еретическому,чину. Решившись на эту позорную уступку, Мария Стюарт теряет последнюю опору,единственный козырь, какой у нее оставался: лишается поддержки католическойЕвропы, утрачивает благоволение папы, симпатии Испании и Франции. Теперь онаодна против всех. Сбылись слова одного из ее сонетов:
Pour luy depuis j’ay mesprise l’honneur,
Ce qui nous peust seul pourvoir de bonheur.
Pour luy j’ay hazardé grandeur & conscience,
Pour luy tous mes parents j’ay quitte & amis.
Я для него забыла честь мою –
Единственное счастье нашей жизни,
Ему я власть и совесть отдаю,
Я для него покинула семью,
Презренной стала в собственной отчизне.
Но нет средства помочь тому, кто сам себя отдал на заклание: бессмысленныхжертв не приемлют боги.
История не помнит за многие столетия такой трагической свадьбы, как та, чтоимела место 15 мая 1567 года: все унижение Марии Стюарт, как в зеркале,отразилось в этой мрачной картине. Первый ее брак с французским дофином былзаключен среди бела дня; то был день блистательного торжества. Десятки тысячзрителей приветствовали юную королеву, вся знать стеклась из городов и весей;послы всех государств прибыли полюбоваться на то, как окруженная королевскойфамилией и цветом рыцарства дофина торжественно шествует в Нотр-Дам. Мимоликующих трибун, мимо восторженно машущих окон проследовала она в пышнойпроцессии, и весь народ благоговейно и радостно взирал на нее. Уже втораясвадьба была куда скромнее. Не среди бела дня, а в сумерках рассвета, в шестьчасов утра, соединил ее священник с правнуком Генриха VII. Однако же наторжество явилась вся знать, присутствовали послы, целые дни напролет шлопирование, Эдинбург веселился напропалую. Эта же, третья свадьба – с Босуэлом(его еще второпях жалуют титулом герцога Оркнейского) – совершается тайком,словно преступление. В четыре часа утра – город еще спит, ночь нависла надкрышами – несколько робких фигур незаметно прокрадываются в замковую часовню,ту самую – не прошло еще и трех месяцев, и королева еще не сняла свой траурныйнаряд, – где отпевали ее убитого супруга. Пусто на сей раз в часовне.Приглашено много гостей, но явилось оскорбительно мало, никому не хочется бытьсвидетелем того, как королева Шотландии наденет кольцо на руку, злодейскиприкончившую Генри Дарнлея. Почти никто из лордов королевства не счел нужнымприйти и даже не удосужился извиниться, Меррей и Ленокс покинули страну,Мэйтленд и Хантлей – даже эти полуверные держатся поодаль, а единственныйчеловек, которому она, истовая католичка, поверяла до сих пор свои тайныемысли, ее духовник, навсегда ее покинул: печально возвещает страж ее совести,что отныне считает ее своей утерянной овечкой. Ни один человек, дорожащийчестью, не хочет видеть, как убийца Дарнлея берет в супружество жену убиенногои как служитель божий благословляет кощунственный союз. Напрасно умоляет МарияСтюарт французского посланника быть на свадьбе, чтобы придать торжеству хотя бывидимость блеска. Всегда столь обязательный друг, он наотрез отказываетсяприйти. Ведь его присутствие могут истолковать как соизволение Франции. «Ещеподумают, – возражает он в свое оправдание, – что мой король как-то в этомзамешан»; к тому же он не хочет признать в Босуэле супруга Марии Стюарт.Священник не служит обедни, молчит орган, обряд совершается с неприличнойпоспешностью. Ввечеру слуги не осветили свечами зал, готовя его к танцам, неснарядили пиршественных столов. Никто с криками «Largesse, largesse!»[*] не швырял денег в народ, как это было на еепредыдущей свадьбе; холодная, пустая и сумрачная часовня напоминает гроб;угрюмо, словно плакальщики на похоронах, выстроились свидетели странногопразднества. Свадебный кортеж не шествует через весь город по ликующим улицам;издрогнув в пустынной часовне, удаляются новобрачные во внутренние покои ипрячутся за крепкие затворы.
