ли он порой о ней, в чем сильно сомневалась. До поры до времени она следила за событиями в мире телевидения, но потом прекратила этот мазохизм. Слишком больно было наблюдать чужой успех, когда твой был украден. Иногда она фантазировала, как знакомит Макмиллана со Скарлетт, показывает ему и остальному миру плод его поступка. Ей приносила мрачное удовлетворение мысль о возможности испортить ему жизнь в отместку за то, что он испортил жизнь ей. Но и от этого плана она в конце концов отказалась. Все это было очень давно. Что бы она выиграла этим разоблачением, да и кто бы ей поверил? В те времена все знали правила игры: власть у мужчин, а женщины понимают, как добиваться желаемого. Она стала всего лишь одной из очень многих.
– Он не знал о Скарлетт? – прервала Пип ее мысли.
Эвелин покачала головой.
– Думаю, он мог догадаться. Я покинула съемочную площадку беременной, у нас с ним был секс за несколько месяцев до этого. Не высшая математика.
– Он был вашим возлюбленным? Вы не были женаты? – спросила Пип.
Молодые бывают такими ханжами, подумала Эвелин.
– Нет, не были, – резко ответила Эвелин.
Пип мялась, прежде чем продолжить допрос, как будто опасалась пересечь некую черту. Ну и вид у бедняжки, подумала Эвелин. Впрочем, от прогулки вдоль мыса у Пип слегка порозовели щеки.
Та подмигнула и с намеком приподняла брови.
– Секс на одну ночь? – спросила она почти шепотом.
– Скорее на вторую половину дня, – хладнокровно уточнила Эвелин.
– Боже правый! – воскликнула Пип и вытаращила глаза. – Никогда бы не назвала вас женщиной, которая на такое согласилась бы!
Эвелин польстили эти слова, но она не знала, стоит ли гордиться тем, что ее не считают пригодной для чего-то – уж не для секса ли?
– И правильно. Ни раньше, ни позже со мной ничего подобного не случалось. Да и тогда не должно было случиться. Хотя нет, иначе у меня не было бы моей бесценной Скарлетт, как и всего того, что мне выпало пережить.
Пип мигом посерьезнела.
– То есть как? – Она обомлела. – Это произошло против вашей воли? – Вопрос прозвучал так тихо, что Эвелин едва его разобрала.
– Нет-нет, он меня не насиловал. Но не скажу, что я была целиком за.
– Что же это тогда, если не изнасилование?
– Ох, Пип, – вздохнула Эвелин. – В жизни не все так однозначно.
Пип села прямо.
– Я не согласна, – сказала она жестко. – Какие могут быть сомнения? Согласие либо есть, либо нет. Тут не до половинчатости.
Эвелин сомневалась, что она права.
– Ну, в его комнату я вошла добровольно. Когда он предложил заняться сексом, я была слегка шокирована, потому что ожидала совсем другого. Наивная была, что с такой возьмешь? Я принимала это за деловую встречу и не подозревала, что…
У Пип отвалилась челюсть, гладкий лоб собрался в морщины.
– Что конкретно произошло, Эвелин? – спросила она, враз посерьезнев и сев на самый краешек стула с прямой спиной, глядя Эвелин прямо в глаза.
Эвелин почувствовала себя как на допросе. Пип и со своими клиентами обращается так же? Она замешкалась и уставилась в стол.
– С тех пор прошло слишком много времени… – пробормотала она, но Пип решила не отступать.
– Бросьте, Эвелин. Не станете же вы утверждать, что все забыли?
Эвелин поняла, что от нее не отвертишься. Она тяжело вздохнула.
– Его звали Рори Макмиллан, он был продюсером телевизионного сериала, в котором мне предложили роль. Мой агент считал, что роль у меня в кармане, оставалось только повстречаться с мистером Макмилланом у него в отеле и уточнить некоторые мелочи.
Эвелин сама удивилась, что назвала его «мистером». Устаревшая манера! Теперь обходились без формальностей, но она не смогла себя пересилить. У Пип беспрерывно менялось выражение лица, но перебивать Эвелин она не стала.
– Я пришла, он предложил мне выпить, слово за слово, и все кончилось сексом.
– Но вы этого не хотели? – не отставала Пип.
Эвелин скривила рот, обдумывая ответ.
– По крайней мере, я не собиралась. Совсем этого не ждала, когда заходила к нему в номер.
– То есть он вас принудил?
Эвелин покачала головой.
– Нет, не принудил. Но у меня не было выбора. Хочешь роль – а я еще как хотела! – значит, изволь уплатить за это цену. Я это знала, он тоже. Так тогда это было устроено. Иначе никак.
Пип откинулась на спинку стула и медленно покачала головой.
– Эвелин, вы когда-нибудь рассказывали кому-нибудь о том, что с вами произошло?
У Эвелин создалось впечатление, что она упустила нечто, очевидное для Пип. Она тоже покачала головой.
– Вы не следите за событиями? Знаете о недавних новостях?
Эвелин была вынуждена и на это ответить отрицательно. Новости ее удручали, она смотрела только фильмы на старых кассетах и на DVD, уютную криминальную классику по Агате Кристи и тому подобное. От чтения газет она отказалась, когда ее дом стали осаждать репортеры. Ее мирок крайне сузился, она не испытывала потребности засорять его мусором извне.
– Такое обращение с вами было злоупотреблением властью, – продолжила Пип. – Здесь не должно быть двух мнений. Может, тогда и было так, но те времена давно прошли. Сотни, нет, тысячи женщин любого общественного положения бросают обвинения в лицо тем, кто над ними надругался. Мужчины – прославленные, именитые, с громкими фамилиями – садятся в тюрьму за свое обращение с женщинами в семидесятые-восьмидесятые годы.
– С этим я не согласна, – сказала Эвелин. – Тогда это было в порядке вещей: проходящих мимо женщин хлопали по попке, в переполненном лифте могли потрогать женскую грудь, секс с девушкой, годящейся мужчине в дочери, был обычным делом. Все всё, конечно, знали, никому это не нравилось, но ничего нельзя было поделать. Это было просто фактом женской жизни, мы учились избегать закоренелых безобразников и держали язык за зубами.
– Те, кто позволял себе такое, совершали правонарушение, – сказала Пип. – Их можно привлечь к суду и наказать.
– Это было бы несправедливо, – сказала Эвелин. – Они делали то же самое, что и все остальные. Не уверена, что многие из них считали свои действия предосудительными. Они воображали, что свист нам вслед – это комплимент. Честно говоря, они были недалеки от истины. Кому не нравится высокая оценка?
Пип удивили эти речи.
– Как вы можете их защищать, Эвелин? – в отчаянии воскликнула она.
– Это не совсем защита, просто когда я была в вашем возрасте, такие вещи были социально одобряемой нормой. Вряд ли стоит карать по прошествии стольких лет за то, что тогда происходило на каждом углу.
– Обыденность проступка не служит
