— Я действительно думал об этом, — сказал Анжель.
— Только сначала приведите мне мою секретаршу.
— Я иду за ней.
— Можете даже не торопиться. Если, скажем, вы хотите ее утешить... или что другое. Только не очень ее утомляйте. У меня почты — горы непочатые.
Анжель, не глядя, прошел мимо Дюдю. Директор оставался сидеть на стуле, пока дверь не закрылась.
Один конец коридора обрывался теперь в пустоту. Прежде чем отправиться к Рошель, Анжель подошел к краю. Между расчлененными половинками отеля сверкал на солнце железнодорожный путь; коридор продолжался по ту сторону разреза и вел к уцелевшим еще комнатам. В прогалинах меж рельсов и шпал чистые серые камни балласта вспыхивали в ярком свете своими слюдяными чешуйками.
Дорога терялась вдали по обе стороны от фасадов отеля, а нагромождения строительного материала вдоль трассы практически исчезли — Анжель не видел их с места своего наблюдения. Двое из привезших балласт шоферов заканчивали сборку вагонов и локомотива, уже поставленных на рельсы. Деликатный лепет шкива на небольшом подъемном устройстве мелодично вписывался в ровное урчание мазутного двигателя, приводившего его в движение.
Анжель вернулся; пропустив две двери, он остановился перед третьей и постучал.
Голос Рошель пригласил его войти.
Ее комната, как и все остальные, была обставлена просто и скупо. Рошель лежала на кровати. На ней было вчерашнее платье; постель была не разобрана.
— Это я.. — сказал Анжель.
Рошель села и посмотрела на него. Черты ее лица заострились, глаза потухли.
— Как это случилось? — спросила она.
— Я не смог зайти к вам вчера, — сказал Анжель. — Я думал, Грыжан все вам рассказал.
— Он упал в колодец, — сказала Рошель. — Вы не смогли его удержать, потому что он очень тяжелый. Я знаю, какой он тяжелый. Но как это могло с ним произойти?
— Это я во всем виноват.
— Нет. Вы недостаточно сильный, чтобы удержать его.
— Я так безумно вас любил.
— Знаю. Вы все еще любите меня, очень.
— Именно поэтому он и упал. Мне так кажется. Чтобы я мог вас любить.
— Слишком поздно, — сказала Рошель, слегка жеманясь.
— Раньше тоже было поздно.
— Тогда почему же он упал?
— Он не мог сам упасть, — сказал Анжель. — С Анной этого не могло случиться.
— Да, — сказала Рошель, — это просто несчастный случай.
— Вы совсем не спали?
— Я подумала, не следует ложиться. Ведь к смерти принято относиться с почтением.
— Но потом все же заснули... — сказал Анжель.
— Да, аббат Грыжан дал мне капли.
Она протянула ему флакон. Он был полон.
— Я приняла пять капель. И очень хорошо спала.
— Вам повезло, — сказал Анжель.
— Когда люди умирают, слезами горю не поможешь, — сказала Рошель. — Знаете, мне очень тяжело.
— Мне тоже, — сказал Анжель. — Я не знаю, как мы сможем жить дальше.
— Вы считаете, это дурно?
— Не знаю, — сказал Анжель и посмотрел на флакон. — Если бы вы выпили половину этой бутылочки, вы бы уже не проснулись.
— Мне снились чудесные сны. В меня были влюблены двое, они сражались из-за меня. Это было чудесно. Это было так романтично.
— Понимаю.
— Может быть, еще не слишком поздно... — сказала Рошель.
— Вы видели во сне Анну?
— Нет!.. Не говорите мне о нем, я не хочу. Я не буду об этом думать.
— Он был красив, — сказал Анжель. Рошель посмотрела на него с тревогой.
— Зачем вы мне все это говорите? Мне было так покойно, а вы пришли и пытаетесь меня напугать, взбудоражить. Я не люблю вас, когда вы такой. Всегда печальный. Не нужно думать о том, что случилось.
— Вы можете заставить себя не думать?
— Это может каждый. Я живая. И вы тоже живой.
— Мне стыдно оставаться в живых... — сказал Анжель.
— Скажите, вы действительно очень меня любите?
— Действительно. Очень.
— Пройдет немного времени, и я утешусь, — сказала Рошель. — Я не умею горевать долго. Но я, конечно, буду часто о нем вспоминать.
— Обо мне вы будете вспоминать реже...
— Ах, какой вы несносный. Ведь мы же с вами остались жить. — Она потянулась.
— Дюдю хочет, чтобы вы пришли за почтой, — сказал Анжель и горько усмехнулся.
— Мне не хочется, — сказала Рошель. — Я вся какая-то потерянная от этих капель. Лучше я разберу постель и лягу.
Анжель встал.
— Вы можете остаться, — сказала она. — Я вас не стесняюсь. После всего, что случилось, ни к чему церемонии. — И она начала расстегивать платье.
— Я испугался, что вы превысили дозу, — сказал Анжель, все еще сжимая в руке флакон.
— Ну вот еще! Аббат Грыжан предупредил меня, что больше пяти капель принимать нельзя.
— Если вы превысите допустимую дозу, знаете, что будет? — спросил Анжель.
— Конечно, тогда заснешь очень надолго. Это опасно. Можно даже умереть. Делать этого не следует.
Анжель смотрел на нее. Она скинула с себя платье. Ее пышное, крепкое тело упруго вздымалось, но в деликатных местах было отмечено где складочками, где изломом, на первый взгляд почти неразличимыми. Чуть опавшие груди натягивали тонкую, белоснежную ткань бюстгальтера; на мясистых ляжках уже проступил замысловатый узор синих прожилок. Встретив взгляд молодого человека, Рошель с улыбкой потупилась и поспешно юркнула под простыню.
— Сядьте со мной рядом, — попросила она.
— Если каждый из нас выпьет половину бутылочки... — пробормотал Анжель. Он сел около кровати и продолжал: — Это ведь тоже выход.
— Какой еще выход? Жизнь так прекрасна.
— Ведь вы любили Анну...
— Ну и что? Опять вы за свое. Разве вы не видите, что мучите меня, когда все время говорите о прошлом?
— Я уже не в силах выносить эту пустыню; здесь всем нам крышка.
Рошель опустила голову на подушку.
— Не всем.
— Всем. Сначала Жуйживьом, Пиппо, потом практикант, Анна, инспектор... и мы с вами.
— Мы с вами — нет. Мы будем жить.
— Как в романах: умереть вместе, друг подле друга... — говорил Анжель.
— Нежно обнявшись, — подхватила Рошель. — Какая прелестная картина, правда? Я тоже читала.
— И вот так, друг за другом...
— Это только в романах. В жизни так не бывает.
