показал. Несмываемое пятно позора? Беру на себя смелость утверждать, что он об этом даже не задумывался. Я лишь попытался объяснить почему.
Пятно… Оно большое, потому что состоит из нескольких пятен. У нас разговор пойдет лишь о самом темном, об истории с адмиралом Караччиоло.
…Удивительно, но в книгах до сих пор Караччиоло часто называют стариком. Видимо, чтобы вызвать больше сочувствия. Это лишнее, его и без того жалко. Стариком он не был и умрет в 47. Как, кстати, и Нельсон. Правда, выглядел Караччиоло старше своих лет. Совершенно седой, изможденный, с запавшими глазами…
Адмирал понимал, что ничего хорошего его не ждет. Он не знал о другом. По мнению короля и королевы, все «лжесвященники» и республиканцы заслуживали наказания, но Караччиоло… Он вызывал особую ненависть, особенно у королевы, которую начинало буквально трясти от одного лишь упоминания его имени. И кардинал Руффо, и Нельсон были в курсе монарших настроений. В курсе была и Эмма Гамильтон.
Супруги Гамильтон принимали активнейшее участие в событиях. Они приплыли в Неаполь вместе с Нельсоном, сэр Уильям выполнял функции переводчика на всех переговорах с кардиналом Руффо. Эмма… Эмма рассказывала Нельсону о том, что должно понравиться ее дорогой подруге, королеве Марии Каролине. Про Караччиоло, например. По правде говоря, особо убеждать Нельсона и не требовалось.
Караччиоло, и это факт, посмел атаковать не только корабли неаполитанского короля, но и английские. Нельсон считал, что за подобное нужно наказывать обязательно, вопрос лишь в том – как?
Утром 28 июня из Палермо пришли инструкции. Только безоговорочная капитуляция! Что касается всего остального… Здесь скорее рекомендации. Причем – в письме королевы леди Гамильтон!
«…Я советую лорду Нельсону действовать в Неаполе так, как если бы он находился в каком-нибудь взбунтовавшемся ирландском городе… Мне кажется, надо примерно и самым суровым образом покарать некоторых предводителей…»
…Караччиоло бежал из Неаполя и скрывался в местечке Кальвиццано. Его выдали. Согласно легенде, за обещанную англичанами награду.
«Поскольку для рассмотрения дела Франческо Караччиоло, обвиняемого в мятеже против своего законного суверена… был созван Суд морских офицеров Его Сицилийского Величества, и поскольку указанный Суд морских офицеров нашел обвинения в мятеже полностью доказанными и приговорил упомянутого Караччиоло к смерти, – Настоящим приказываю вам вынесенный судом смертный приговор в отношении упомянутого Франческо Караччиоло привести в исполнение, повесив его на фок-мачте фрегата Его Сицилийского Величества “Минерва”… сегодня в пять часов вечера; тело оставить висеть до захода солнца, а затем снять и бросить в море.
На борту “Фоудройанта”, Неаполитанский залив, 29 июня 1799 г.
Нельсон».
Вот это и есть самая настоящая мерзость. Наверное, Караччиоло заслуживал какого-то наказания, но такое… Благородного аристократа, заслуженного моряка, и – повесить на рее! Как какого-то взбунтовавшегося матроса или пирата! На корабле, которым он когда-то командовал…
К ожидавшему казни Караччиоло приставили молодого английского лейтенанта Паркинсона. Неаполитанский адмирал дважды вызывал его для разговора. Нет, он не просил о пощаде, он лишь не хотел умирать позорной смертью. Или топор, как для человека знатного, или расстрел. Все, о чем он просил: «…Мне невыносимо стыдно умереть так, как умирает пират. Признаюсь, это разбивает мне сердце». Сочувствовавший Караччиоло Паркинсон дважды передавал просьбу адмирала «наверх» – и оба раза получал отказ.
Эх, Нельсон, Нельсон… Ну почему он так поступил?! Что заставило его быть столь жестоким? Я пытался найти объяснения, но все равно – до конца не понимаю. Впрочем, не верю и Александру Дюма, описывающему, как Нельсон в компании Гамильтонов в подзорную трубу наблюдал за казнью на борту «Минервы» и чуть ли не приплясывал от удовольствия. Писателям нравится добавлять живописные детали, я знаю.
Деталью больше, деталью меньше, но суть-то одна. Пятно. Смыл ли его Трафальгар? В Англии – да, в Европе, а тем более в Италии, – нет. На Апеннинах герой – Караччиоло.
…Нельсон, конечно, герой своеобразный. Герой, в котором уж очень много человеческого. И хорошего, и плохого. У него, как и у любого человека, есть разные периоды в жизни. Этот, средиземноморский, не лучший. В нашем понимании. Только для Нельсона, может, главный. Славу он не обрел, но получил любовь. А Корфу, Неаполь, Мальта… Точки на карте. Ради своей возлюбленной Нельсон будет делать то, что считал немыслимым для морского офицера, – нарушать приказы.
Какая Мальта?! Русским она все равно не достанется. Разобидевшийся на своих союзников Павел I отзовет эскадру Ушакова из Средиземного моря. В конце весны 1800 года отзовут и Нельсона…
Часть восьмая
Они вернулись
Введение
Порой и небольшой разрыв во времени выглядит как самая настоящая пропасть. Генерал Бонапарт вернулся во Францию поздней осенью 1799-го, адмирал Нельсон в Англию – летом 1800-го. Разница – меньше чем в год, а изменилось все.
Говорят, что, когда Нельсон узнал о бегстве Бонапарта из Египта, он якобы сказал: «Да неужели? Я думал, он давно уже гниет в пустыне». Придумано, конечно. Плохие слова в адрес Бонапарта Нельсон, как и любой английский боевой офицер, говорил. Но то, что «злобный корсиканец» способен творить чудеса, адмирал знал. Не понаслышке.
Обладавший феноменальной памятью Наполеон, конечно же, отлично запомнил имя того, кто уничтожил французский флот при Абукире. И все равно – Нельсон для него пока лишь один из многих английских адмиралов. Он вернулся в Англию? Что с того?
Да вы только сравните два этих «возвращения»! Один пришел и победил, а весь мир – увидел. Другой – думает о том, как можно сохранить и любовницу, и жену. Разными бывают возвращения…
Глава первая
Возвращение Бонапарта
Наполеон, в отличие от Нельсона, морской болезнью не страдал. Почти. У него, в отличие от Нельсона, со здоровьем вообще все в порядке. С верой в Судьбу – тем более. Армию в Египте он бросил, тут и рассуждать не о чем, но нельзя не признать, что генерал Бонапарт рисковал. Очень сильно рисковал. Повстречайся им на пути хотя бы один английский линейный корабль, и путешествию конец…
Будущее «золото нации» – на двух фрегатах венецианской постройки. Еще два небольших судна можно и не брать в расчет. На «Мюироне» – Бонапарт, Бертье, пасынок Евгений Богарне, ученые. На «Каррере» – Мюрат, Ланн, Мармон, еще люди из «научно-просветительского» отряда экспедиции. Охрана, включая мамелюков, небольшая. Главное достоинство фрегатов, как мы уже знаем, в том, что плывут они достаточно быстро. Но в море, об этом нам тоже известно, всякое случается.
Отплыли 23 августа 1799-го. С Бонапартом – контр-адмирал Гантом, получивший
