в мучениях.
Если бы Тай не повез в тот день матери, лежавшей в больнице в ожидании Грэй, сменной одежды, его похоронили бы вместе с ними…
~
– Тоже мне радетели правопорядка!.. – возмущался детский инспектор, на время приютивший Тая в своем доме. – Зарежут всю семью, а они только разводят руками!.. Мы не всесильны, – уничижающе, он передразнил офицера, дважды приходившего к Таю снимать показания. – Только и знают, что жрут и пьют на наши налоги, да еще носят свою «обалденную» форму, на которую прыгают эти пигалицы. Проституток бесплатных им мало. И это в наш век, когда все кругом под контролем!..
– Ты не справедлив, дорогой. Успокойся. У тебя же сердце. Тебе нельзя волноваться. Тай, почему ты позволяешь ему так расстраиваться из-за тебя? Как не стыдно! А с виду такой вежливый мальчик.
Жена инспектора. Она считала, что Тай должен принять случившееся как должное и не требовать невозможного от ее мужа.
– Ты молодой. У тебя все впереди. Ты выживешь. Или нет. А у нас дети… Так что, Тай, ты сам… Поговори с матерью… Она должна понимать…
Но денег на дорогу до дяди эта женщина им дала, и Соар не испугался: он принял их.
Два ноль.
Тай вспомнил его доброту, когда отчим сломал руку сестренке, а потом – как ни в чем ни бывало – нежно и сентиментально успокаивал Анни.
– Не волнуйся. Над ручкой Грэй трудится лучший хирург. Все будет хорошо. Вот увидишь, она даже и не вспомнит. Дети быстро забывают.
Три ноль.
Тай не знал, проклинать или благодарить ему ту огневку, что внезапно выбежала на дорогу из-под темной обочины. Стараясь спасти животное, он слишком резко крутанул руль, вдобавок ударив по тормозам.
– Ты разбил мою машину, – спокойно, забрав его из участка, констатировал факт Соар.
– Ты не будешь больше бить мою сестру, – поставил Тай свое условие после того, как они забрали Грэй из больницы.
– Конечно, пока у меня есть ты. Больше не убегай.
Четыре ноль.
~
Таю потребовалось пара хороших глотков аги, чтобы прогнать ожившие воспоминания.
– Я столкнулся со священником, выходящим из твоей палаты. Неужели все так плохо? Боишься? Думаешь, как попасть в рай?
Он неосторожно приблизился к кровати больного, и тот, резким движением высвободившись из-под простыни, крепко сжал его кисть.
– Ты отпустишь меня, а я тебя, сынок.
Тай осторожно высвободил руку.
– Почему ты думаешь, что я это сделаю?
– Ты же не хочешь пережить второй семейный холокост? Это может стать твоим навязчивым проклятием.
– Всему есть предел!..
Тай вскрикнул, но тотчас потушил звук ладонью и, потеряв контроль, как заклинание, забормотал:
– Ты не можешь… Всему есть предел… Ты не имеешь права… Не будешь… Я не дам тебе больше забирать живых… Больше никогда.
– Ты думаешь?..
Пять ноль.
Живой мертвец успел ответить на вопрос, который Тай не задал.
– Будет так, как хочу я, или будет много хуже, Тай. Разве я не предупреждал твою мать, что ревность – это плохо для женщины? Она могла принять мои условия и жить дальше, но ее принципы… Поверь, я сумею даже с того света сделать так, чтобы ТЫ ответил за свой отказ. Ты веришь мне, сынок?..
Тай верил. Соар был мстительным и принципиальным ублюдком, ни грамма не дорожившим своими кровными родственниками: главное – быть в выигрыше…
«Черт с ним, – решил он про себя, – Пусть куражится… Сколько ему осталось?..».
Игра за право первенства, неосторожно затеянная им когда-то с дядей, неминуема вела одного из участников к смерти, и, похоже, природа была на стороне молодых; Соар умирал – и метался в ярости от бессилия. Победа или проигрыш – в этом была его жизнь. Здесь, как и всегда. Во избежание ненужных инцидентов лучше было подыграть задержавшемуся на этом свете больному.
– Хорошо, я согласен, и я сожалею, что наш разговор в этой палате … вышел за допустимые пределы, – продемонстрировал свою капитуляцию Тай. – Ты прав. Грэй и ее семья – все, что осталось у меня на этом свете. Я похоронил мать, братьев, ты разбил все мои мечты, но ведь ты это знаешь… Не отнимай последнего, прояви милость.
– Ты научился красиво говорить, сынок. Жаль, что я никогда не мог верить тебе на слово.
Соар закашлялся, и Тай протянул ему новую салфетку.
– Что я должен сделать?
– Я больше не буду играть с тобой, ты понимаешь?.. У меня – а значит и у тебя – будет только одна попытка. Один шанс…
~
– Как ты хочешь жить?
Это был другой вопрос из другого их разговора. «Не время сводить счеты», – повторил себе Тай слова сестры.
А игра и не останавливалась…
Чепуха и морока, ведь ему как основному правопреемнику было чем заняться.
Тай повертел в руках составленное по всем правилам, нотариально заверенное завещание. Вторая копия хранилась у семейного нотариуса.
~
Эту больницу Тай знал, как свои пять пальцев. Ему доводилось не раз бывать здесь в детстве.
Он вышел из палаты и попытался приободрить сестру.
– Успокойся. Все не так страшно. Он держится молодцом.
Обняв его, Грэй расплакалась.
– Ты не знаешь, что такое для него беспомощность. Я так боюсь и переживаю. Врачи говорят: он вряд ли будет ходить, но одна рука двигается, уже хорошо. Со временем, они, возможно, вернут ему вторую.
Сестренка трепетала и захлебывалась словами, как в детстве, и все глубже утыкалась в его твердое плечо.
– Как хорошо, что ты все-таки приехал. Я бы одна не справилась. А ты знаешь…
– Я знаю, – ласково Тай гладил ее по голове, вспоминая похороны Анни.
Она, словно почувствовав что-то, высвободилась и извиняюще посмотрела на него.
– Прости, я имею в виду, что ты можешь помочь. Ты же видел, как ухаживали за нашей мамой. Кому платить и как… И потом, мне кажется, он меньше тебя стесняется…
– Это понятно.
Его лицо потеплело. Сестричка. Все та же… Те же повадки… Малышка… Прошло почти двадцать лет, а она снова пыталась вить из него веревки.
– Не волнуйся. Я обо всем позабочусь, – твердо решив сдержать слово, пообещал он ей.
И она поверила – и отпустила ситуацию.
– Не волнуйся, похоронами я займусь сам.
~
Ошалевшая от горя, той скорости, с которой на нее свалились все несчастья, Грэй откликнулась на предложение брата послушно, как кукла: делала все, что ей говорили, вставала туда, куда ей советовали встать, и молчала. Подозрительно
