падения. Подвёл к ближайшему ящику и, словно больному ребёнку, помог опуститься на доски.
Лейтенант посидел неподвижно какое-то время. Немного привёл себя в норму и тихо сказал: — Познакомьтесь. — он указал на сержанта, стоявшего рядом: — Мой заместитель. Он введёт вас в курс дел на данной позиции, а я, извините, что-то себя плохо чувствую. — Яков сполз на серую землю, вытянулся, и устало затих.
Эвакуация в тыл
Очнулся Яков, лишь после того, как его подхватили чьи-то крепкие руки. Парня подняли в кузов разгруженной бойцами «полуторки» и разместили на голых досках. Он слегка повернул тяжёлую голову, громко гудящую от неистовой боли.
Зенитчик дождался, когда пред глазами погаснут большие цветные круги. Поднял тяжёлые веки и разглядел, что рядом лежал тот любопытный боец, который спрашивал об устройстве орудия больше всех остальных.
Судя по грязным бинтам, густо пропитанным кровью, Павла ранило в грудь тяжёлым осколком. Он был без сознания и очень трудно хрипел при каждом прерывистом вздохе.
Чуть дальше устроили пятерку «тяжёлых» солдат, которых Яков не смог даже узнать. Лицо одного замотали так сильно, что видны были только щёлочки глаз, заплывшие чёрно-синими пятнами. Другой был ранен в спину. Он лежал на животе и смотрел в противоположную сторону. Все прочие находились далеко от зенитчика.
На прощание сержант МВДешников пожал руку всем отъезжающим. Перелез через правый низенький борт, и неловко спустился на землю. Видно, у него болела нога. Машина тронулась с места и на всех парах помчалась вперёд.
Несмотря на большие ухабы, по которым летела «полуторка», Яков сразу уснул. Лейтенант приходил в себя лишь время от времени. Обычно это случалось, когда оглушённого парня пытались поднять.
Стоило это сделать кому-то, как в черепе Якова немедля вскипала несусветная боль. Горячей волной она растекалась по мозгу и билась в висках с такой неистовой силой, что ни о каком забытьи не могло быть и речи.
Приходилось чуть поднимать опухшие веки и смотреть на окружающий мир сквозь пелену горьких слёз. Это помогало зенитчику немного отвлечься от сильных страданий.
Глядя поверх деревянного борта, Яков отметил, как машина петляла меж полуразрушенных зданий завода. Пару раз, она заезжала в пустые цеха, где укрывалась от атаки «лаптёжников».
Затем, грузовик миновал развалины большой проходной и вырвался в полностью разрушенный город. По двум сторонам от дороги тянулись сожженные жилые дома. Они стояли вдоль улиц, как закопчённые временем скалы.
Небольшое шоссе всё время шло под уклон. Лейтенант догадался, что оно ведёт на восток. Вот только, вместо санбата, обещанного ему генералом, бойцов привезли прямо к руслу реки.
Их уложили на плащ-палатки, залитые высохшей кровью, отнесли на пустой обрывистый берег и разместили там длинным неровным рядочком. Красноармейцы лежали плечом к плечу, словно на выставке.
Тем раненым, кто возмутился таким обстоятельствам, санитары сказали: — Так вас будет удобнее брать и носить на плавсредства. Так что, погрузка пройдёт намного быстрее. Все тотчас замолчали.
Яков с трудом приподнял гудящую голову и осмотрелся вокруг. Недалеко от сапог плескались мелкие волжские волны. В десятке шагов с другой стороны находился обрыв, высотой в несколько метров.
Те, кто мог двигаться самостоятельно, сразу вставали на ноги. Те, кто не мог, перемещались, как-нибудь по-другому. Но все они, шли или ползли, к песчаной террасе, резко вздымавшейся над урезом воды. Красноармейцы приваливались спиною к земле и защищали себя хотя бы с одной стороны, с проклятого запада.
Все остальные, а их оказались многие сотни, оставались лежать на открытом пространстве. Они с ужасом пялились в синее небо. Там очень часто мелькали воздушные машины фашистов.
Над Волгой вились самолёты с крестами на крыльях: «мессершмитты», «фокке-вульфы» и «хейнкели». Пилоты стреляли длинными очередями и поливали из пулемётов всё то, что виднелось внизу.
Иногда, истребители шли почти над землёй. Они проносились над песчаными пляжами и палили по беспомощным людям. Красноармейцы лежали бок о бок, как спички на длинной столешнице. Они не могли даже сдвинуться с места.
Чуть выше над Волгой, кружились десятки «лаптёжников». Они нападали на любую машину, танк или отряды пехоты, что двигались по улицам города. В глубине небосвода, парили ненавистные «рамы» и постоянно выискивали крупные цели.
Едва на фарватере появлялся корабль или же катер приличных размеров, как разведчики вызывали артиллеристов по радио и выдавали координаты данного судна. Нужно сказать, что пушкари бесноватого Гитлера стреляли удивительно точно.
Большие фугасы прилетали с проклятого запада. Со свистом и шелестом они падали в воду по близости от теплоходов, вместительных барж или внушительных лодок с мотором.
Гремели ужасные взрывы. Ударные волны рвали железо в мелкие клочья. Поднимали обломки к белёсому небу и швыряли в разные стороны всё, что находилось внутри. Иногда, это было оружие, снаряжение и продовольствие, но чаше всего, мелькали останки солдат, спешивших в разрушенный город.
От таких попаданий, баржи с горючим тотчас занимались дымным огнём. Горящее озеро нефтепродуктов разливалось по Волге. Оно плыло вниз по течению, сжигая всё то, что попадалось на длинном пути.
И левый и правый берег реки, подвергались обстрелу из крупнокалиберных пушек. В гудящем от напряжения воздухе свистели большие снаряды. Горячие осколки фугасов летели в несчастных людей, оказавшихся рядом.
Здесь не имелось траншей и землянок, где могли бы укрыться бойцы. Во-первых, их некому было копать, а во-вторых, вода находилась рядом с поверхностью пляжа. Она тотчас заливала каждую ямку.
Меж «тяжёлыми» ранеными и увечными красноармейцами бегали бледные девушки в когда-то белых халатах. Санитарки метались по длинному пляжу и пытались хоть чем-то помочь искалеченным людям.
Их было мало, а тех, кто нуждался в лечении, удивительно много. Так что, бедные медики просто падали с ног от усталости. Похоже, что смены для них, в ближайшее время, уже не предвиделось.
Хорошо, что время от времени, они находили в себе толику сил. Забирали умерших бойцов и, волоком таща по песку, уносили куда-то в сторонку. Делалась это лишь для того, чтобы на свободное место устроить того, в ком ещё теплилась жизнь.
Как только сильно стемнело, движение на переправе усилилась. Число теплоходов и лодок значительно выросло. Яков снова попал в тот ужасный кошмар, который он пережил всего лишь три ночи назад.
Вот только, тогда он был крепок, здоров и полон энергии, а теперь оказался совершенно беспомощным. Его подняли с земли, словно бревно и погрузили на маленький катер, заполненный до последних пределов.
Здесь были бледные от голода женщины, старики и старухи, а так же дети всех возрастов. От постоянно
