Когда друзья уже пролетали над Нидерландами, Феладиуму, который становился все более задумчивым и рассеянным, снова кто-то позвонил. Сыщик достал кошелек из кармана, открыл и тут же ответил, не глядя:
– Феладиум Скорнелли на связи.
– Феладиум, – осторожно произнес сидящий рядом с ним Карлош. – Вы говорите с кошельком.
– О, благодарю, – сыщик убрал кошелек обратно и достал зеркальце. – Феладиум Скорнелли на связи.
В зеркале высветилось отражение незнакомого Коле рождественского эльфа.
– Феладиум, я опросил всех эльфов еще раз и узнал кое-что новое, – торжественно заговорил он.
– Спасибо, Огнеус, – нетерпеливо произнес сыщик, не давая эльфу насладиться моментом. – Что конкретно сказали эльфы?
– Про Амадеуса и внучек госпожи Кареглаз – ничего интересного, – зашептал Огнеус. – Их действительно видели в «Доме Рождества», но только на первом этаже и до девяти часов…
Госпожа Кареглаз на заднем сиденье вздрогнула.
– А вот Леопольд! Его видели на верхних этажах! И он был не один, что удивительно, – продолжил Огнеус. – Он был с… Вы не поверите, с кем!
Огнеус заговорил еще тише, и Коля уже не смог расслышать дальнейшие сведения. Даже если бы собеседник сыщика не шептал так тихо, Коля вряд ли понял бы даже отдельные слова – от волнения у мальчика очень громко билось сердце.
– Хорошо, – ответил Феладиум, бросив взгляд в сторону Лютенции. – Домовой Топотолий рядом с тобой? Мне надо знать, где находятся все подозреваемые на данный момент.
– Да, – слегка расстроенно ответил Огнеус, которому явно понравилось быть единственным осведомителем. – Сейчас позову его.
– Феладиум, что значит «подозреваемые»? – воскликнула Лютенция. – Это ведь не про моих внучек?!
Сыщик не стал ничего отвечать. Тишину прервал Топотоша. Но так как и эльф, и домовой оба были маленького роста, наши друзья видели в зеркальце только отражение подбородка Топотолия и левого глаза Огнеуса.
– Здравствуйте, Феладиум, – сказал подбородок домового.
– Здравствуйте, Топотолий, – ответил сыщик.
– На данный момент Амадеус все еще находится в волшебном театре «Шкатулка» в Шотландии – готовится к выступлению в ночном спектакле, – отрапортовал Топотоша. – Он ведь актер по профессии…
– Что удивительно, – вставил Огнеус, наклоняясь над зеркальцем еще ниже.
– Астрия и Джеральдина сейчас дома у своих родителей в Австралии, – продолжил домовой. – А Леопольд на Кипре – решил отдохнуть в одном из отелей, расположенных в городе Пафос недалеко от моря.
Лютенция возмущенно приподнялась на сидении:
– Феладиум Скорнелли! Зачем вы спрашиваете все это про близких мне людей?
Не ответив на вопрос, сыщик записал адреса, которые продиктовал ему домовой.
– Отель, в котором сейчас Леопольд, волшебный? – уточнил Феладиум.
– Отель, конечно, не волшебный, – ответил подбородок Топотоши.
– Что удивительно, – добавил Огнеус, еще ниже нагибаясь над зеркальцем.
Теперь в отражении были уже два его глаза и нос, а подбородку Топотоши осталось совсем мало места.
– Ох, да ничего удивительного, – отрезал домовой. – Это ведь Леопольд. Он на дух не переносит все волшебное. Хотя сам волшебник.
– Ну, не будем увлекаться составлением психологических портретов, – произнес сыщик. – Продолжайте приглядывать за подозреваемыми и, пожалуйста, держите нас в курсе происходящего.
Подбородок домового и лоб эльфа задвигались в знак согласия, и сыщик закрыл зеркальце.
Лютенция, наконец, перестала сдерживать свое возмущение. Пожилая фея глубоко вдохнула, чтобы набрать в легкие побольше воздуха.
– ФЕЛАДИУМ СКОРНЕЛЛИ! КАК ТЫ ПОСМЕЛ ПОДОЗРЕВАТЬ МОИХ ВНУ…
Феладиум остановил ее жестом руки.
– Госпожа Кареглаз, не кричите. Причастность ваших внучек к исчезновению выдумщика мы еще проверим, – произнес сыщик и посмотрел на остальных. – А сейчас… Нам надо заехать на Кипр, мои друзья.
***
Море на Кипре близ города Пафос обладало совершенно «волнистым» характером – бушевало без конца, шумело, билось о камни, то увеличивая, то уменьшая размер своих волн. Коля никогда раньше не видел настоящее море. Он поднес к глазам бинокль и удивился тому, какое море живое и сильное. Море само по себе производило такое впечатление, как будто все знало о волшебстве.
На поверхности воды мальчик, к своему удивлению, увидел маленькие огоньки. Он пригляделся и понял, что это бумажные кораблики с крохотными свечками на палубах. Корабликов было много, и они медленно плыли по волнам.
– Что это? – удивился Коля. – Вон там, на волнах.
– О, это детские сны плывут, – словоохотливо пояснил Карлош. – Когда волшебник, дежурный по звездам, пролетает над рекой, водоемом или озером, он обязательно бросает одну звезду вниз. Достигнув воды, она увеличивается в размерах и распадается на множество маленьких искр. Эти искры, попав в воду, достигают дна и всплывают на поверхность в виде маленьких призрачных бумажных корабликов. Кораблики плывут к берегу, где превращаются в крохотные огоньки и следуют в спальни к своим будущим хозяевам. Это, конечно, необычные сны. Например, в одном из них мальчик увидит себя играющим на скрипке, а потом поймет, что он хочет быть скрипачом. А другой ребенок увидит себя бегущим босиком по полю с одуванчиками и перестанет волноваться из-за ерунды.
– Но есть и не очень счастливые сны, – добавила Лея. – Ведь не только счастье может побудить задуматься о чем-то и изменить нас – боль, разочарование, неудачи способны сделать это тоже.
Коля передал бинокль Ларисе, Лариса затем передала его Марианне, а Марианна – Моросику. Было бы интересно узнать о том, как блондин с точки зрения науки объяснил себе это необычное явление, но он не сказал ничего вслух.
– Ну, не будем предаваться излишней философии, – кашлянул Бирмингем. – Феладиум, так вы считаете, что Леопольд мог похитить мальчика?
– Мы это выясним, – произнес сыщик.
Лютенция возмущенно всплеснула руками.
– Я не устану повторять, что Леопольд, Амадеус и мои внучки тут совершенно ни при чем! – воскликнула пожилая фея.
– Госпожа Лютенция, угомонитесь…
– Заруби это на своем длинном носу, Феладиум Скорнелли!
– Госпожа Лютенция, я вас предупреждаю…
При каждом возгласе пожилой феи и сыщика сани резко дергались вниз или в сторону – это происходило из-за того, что олень боялся таких громких звуков. Хвостик и так чувствовал себя не в своей тарелке – он впервые в жизни летел над морем.
Но госпожа Кареглаз не заметила волнений оленя. Бросив на сыщика взгляд, полный гнева, она снова набрала в легкие воздуха:
