Два дня тянулись удручающе медленно. Гордон Роу превратил жизнь Тамма в ад. Молодой человек звонил по телефону, приходил в агентство, цепляясь к инспектору с упорством пиявки. Его нисколько не удовлетворяли ворчливые объяснения Тамма, что Пейшнс уехала на несколько дней «отдохнуть».
— Тогда почему она не позвонила мне или не оставила записку?
Инспектор пожал плечами:
— Не хочу оскорблять ваши чувства, юноша, но кто вы, собственно говоря, такой?
Роу покраснел.
— Она любит меня, черт возьми!
— Что-то не похоже.
Но когда прошло шесть дней и от Пейшнс не поступило никаких известий, инспектор не выдержал. Впервые в жизни он испытывал настоящий страх. Даже забыв придраться к мисс Броуди, он схватил шляпу и выбежал из агентства. Пейшнс не взяла свой родстер — он стоял в платном гараже неподалеку от квартиры Тамма. Инспектор сел в него и поехал в сторону Уэстчестера.
Он застал Друри Лейна греющимся на солнце в одном из садов «Гамлета» и на секунду забыл о собственных несчастьях при виде старого джентльмена. Менее чем за неделю Лейн невероятно постарел. Его кожа приобрела желтый, восковой оттенок; несмотря на жаркое солнце, он сидел закутавшись в индейское одеяло, словно ему было холодно. Вспоминая поразительную энергию и жизненную силу этого человека всего несколько лет назад, Тамм поежился и сел, отведя взгляд.
— Хорошо, что вы приехали, инспектор, — заговорил Лейн слабым, почти надтреснутым голосом. — Полагаю, вас испугал мой облик?
— Нет-нет, — поспешно отозвался Тамм. — Вы выглядите превосходно.
Лейн улыбнулся:
— Вы плохой лжец, дружище. Я выгляжу на девяносто лет, а чувствую себя на все сто. Такое происходит внезапно. Помните Сирано в пятом акте сидящим под деревом?[77]Сколько раз я играл эту роль высохшего старого забияки, когда сердце под моим камзолом билось с юношеской силой! А теперь... — Он на миг закрыл глаза. — Мартини даже не скрывает тревоги. Ох уж эти медики! Они никак не могут признать факт, что старость, говоря словами Сенеки[78], неизлечимый недуг. — Неожиданно он открыл глаза и резко осведомился: — Что случилось, старина? В чем дело?
Инспектор закрыл лицо руками. Когда он убрал их, его глаза напоминали мокрые мраморные шарики.
— Это Пэтти... — пробормотал он. — Она уехала... Лейн, вы должны помочь мне найти ее!
Бледность старого джентльмена усилилась.
— Она... исчезла? — медленно произнес он.
— Да. То есть нет. Она уехала сама. — Тамм рассказал о происшедшем. Вокруг глаз Лейна, не отрывающихся от губ инспектора, появилась сеть морщинок. — Не знаю, что делать. Это моя вина. Теперь я догадываюсь, что случилось. Ей пришла в голову какая-то идея по поводу этого треклятого дела, и она отправилась на охоту. Это может быть опасным, Лейн. Прошла уже почти неделя. Возможно... — Он запнулся, будучи не в состоянии выразить ужасную мысль, мелькнувшую у него в голове.
— Значит, вы полагаете, — сказал Лейн, — что Пейшнс приблизилась к правде на рискованно близкое расстояние, что она идет по следу третьего человека — убийцы и что он может напасть на нее?
Инспектор кивнул, барабаня кулаком по скамейке.
Некоторое время оба молчали. На ближайшем кусте пела малиновка; откуда-то сзади доносился ворчливый голос Куоси, спорящего с садовником. Но мертвые уши Лейна не слышали ничего — он сидел, разглядывая траву под ногами. Наконец, старый актер вздохнул и положил испещренную венами руку на руку Тамма, который с надеждой посмотрел на него.
— Бедный старый друг. Не могу выразить, как я сожалею. Пейшнс... У Шекспира по этому поводу есть замечательные строки: «Чудовищно! О, кто постигнет женщин?»[79]. Вы слишком честны и по-мужски примитивны, чтобы понять, что происходит с Пейшнс. Женщины обладают неистощимой способностью терзать близких им мужчин... У вас есть при себе бумага и карандаш?
— Каран... Конечно! — Инспектор порылся в карманах и извлек требуемые предметы.
Лейн что-то написал на бумаге.
— Поместите это в колонках личных объявлений нью-йоркских газет, инспектор, — спокойно сказал он. — Кто знает — возможно, это пойдет на пользу.
Тамм озадаченно смотрел на бумагу.
— И дайте мне знать, если что-то произойдет.
— Конечно. Огромное спасибо, Лейн.
Судорога боли исказила бледное лицо старого джентльмена. Затем его губы скривились в странной улыбке.
— Не за что. — Он протянул руку. — До свидания.
— Пока, — пробормотал Тамм. Они обменялись рукопожатиями, и инспектор зашагал к своей машине. Прежде чем включить мотор, он прочитал написанное Лейном.
«Пэт, я все знаю. Возвращайтесь. Д. Л.».
Облегченно вздохнув и усмехнувшись, Тамм включил зажигание, помахал рукой и исчез в облаке пыли. Лейн, поднявшись, смотрел вслед автомобилю, пока он не скрылся, потом поежился и снова сел, закутавшись в одеяло.
Во второй половине следующего дня двое мужчин, старый и молодой, сидели лицом друг к другу, нервно грызя ногти. В квартире было прохладно и тихо. Пепельница у локтя каждого мужчины была полна окурков. На полу между ними валялась куча утренних газет.
— Думаете, она... — в двадцатый раз начал Гордон Роу.
— Не знаю, сынок.
Услышав царапанье ключа в замке входной двери, оба вскочили на ноги и бросились в прихожую. Дверь открылась, и Пейшнс упала в объятия инспектора. Роу молча ждал. Инспектор издавал невнятные возгласы, а Пейшнс начала всхлипывать. Она выглядела бледной и изможденной, как будто перенесла невыносимые страдания. Чемодан лежал на пороге, не давая закрыть дверь.
Пейшнс подняла голову, и ее глаза расширились.
— Гордон!
— Пэт!
Инспектор удалился в гостиную.
— Пэт, я до сих пор не понимал...
— Знаю, Гордон.
— Я люблю тебя, дорогая. Я с трудом это вынес...
— О, Гордон! — Пейшнс положила руки ему на плечи. — Я поступила глупо. Ты такой славный...
Внезапно он прижал ее к себе так сильно, что она ощутила биение его сердца. Они поцеловались и вошли в гостиную.
Инспектор с усмешкой повернулся, дымя сигарой:
— Объяснились, наконец? Вот и отлично. Поздравляю, Гордон. Теперь, слава богу, мы все хоть немного успокоимся...
