всего партизан?
– По нашим данным, около полутора сотен. Ну это вооруженных.
– Как вы считали? – Бекманн потянулся за сигарой.
– По тому оружию, которое они подобрали на поле боя.
– Все понятно. Вы уверены, что они нигде не раздобыли еще?
– Абсолютно. Дорога с нашей стороны перекрыта. С другой – тоже. Они там находятся в каменном мешке. И рано или поздно пойдут на прорыв.
– Вижу, даже пулемет подняли на вышку?
– Да, – повинно склонил голову лейтенант, – дело в том, что турецкий летчик воюет теперь на их стороне. Это, к сожалению, на тот случай, если будет атака с воздуха. Мы его даже на специальную каретку установили. – Лейтенант показал, как пулемет двигается внутри окна, целясь в январское небо.
– Спасибо! – Майор повернулся к лестнице. – Я все понял. Иду со спокойной совестью заниматься своими делами. Теперь я знаю, что мы под надежным щитом. Ах да, у меня еще будет просьба: передайте по всей линии, что майору Карлу Бекманну иногда нужно будет выходить на ту сторону. Ну, чтобы не возникало лишних вопросов или проверок.
– Безусловно, господин майор. Можете не сомневаться! – крикнул ему в спину турецкий офицер.
…Эх, молодость, молодость! Куда бы мы без тебя!..
Бекманн быстрым шагом направился к отелю «Понт». Задача стояла не из легких: нужно как-то выйти на контакт с теми греками, которые чуть не убили его до смерти. Хитер Шахин. Ай, хитер. А не выглядит таковым. Решил одним махом решить задачу. Анфопулос непременно кинется отбивать старост. И наверняка хитрые турецкие стратеги уберут посты на дороге, ведущей в горы. И партизаны подумают, что путь свободен. Ну ладно. Кто мне может помочь? Если я заявлюсь сейчас в этот «Понт» к грекам, то они меня шлепнут, не раздумывая. Я даже рот раскрыть не успею. Иола! Ну, девочка, только ты одна сможешь. Ведь они из твоей деревни.
Но какая-то неведомая сила потащила Бекманна через площадь Черных Олив, где находилась гостиница «Понт». Швейцар издали поприветствовал его широкой улыбкой, показывая рукой в белой перчатке на дверь. Нет. Нужно спокойно пройти мимо. Но что это!
– Господин майор!
Незнакомый сипловатый голос любителя крепких сигар.
Бекманн обернулся. Кто это? У него за спиной размашистым шагом, пощелкивая хлыстом по краге, в окружении целого взвода пехотинцев, торопился подполковник турецкой армии.
«Неужели по мою душу?» Бекманн хотел было уже ответить жестом на приветствие, но вовремя заметил, что подполковник обращается не к нему. Посмотрел по линии взгляда турка и увидел на балконе отеля смуглого человека в форме немецкого офицера. Свою форму майор мог узнать на ком угодно. Так вот ты какой? «Падайте, вы сражены». Смуглый тоже заметил настоящего Бекманна и несколько секунд смотрел округлившимися глазами, пытаясь вернуть на место отклеившийся бакенбард. Потом что-то быстро сказал через плечо. Из глубины комнаты выплыла фигура пехотинца с ружьем. Оружие легло в боевую позицию. Бекманну даже показалось, что он слышит щелчок затвора. «Сейчас начнут убивать второй раз! – подумал Бекманн… – Ничего умнее они придумать не смогут. А что им остается делать? Не сознаваться же в своих деяниях и не падать с покаянием на колени перед Шахином. Это, безусловно, он – визирь всего Самсуна, Карадюмак Шахин. Не смотрите в мою сторону, только не смотрите, уважаемый визирь! До ближайшего укрытия шагов пятьдесят. Не успею. Пристрелят, точно зайца. На лысине хоть блины пеки!..» Голове стало резко и нестерпимо жарко. Подполковник и пехотинцы быстрым шагом приближались к отелю, не обращая на него никакого внимания.
Майор снял кабалак, чтобы дать морскому воздуху освежить раскалившийся череп, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, рукой, в которой держал головной убор, прочертил по воздуху крест. Так обычно греки дают благословение или поддержку своим близким.
Глядя на них – справа налево, по православному обряду.
Смуглый положил ладонь на ствол винтовки прицелившегося пехотинца, и черный глаз смерти опустился. Бекманн отвернулся и на ватных ногах пошел прочь, оставляя за спиной площадь Черных Олив.
Майор вернулся в гостиницу уже за полдень. Поглядел на часы. Времени до мероприятия чуть больше суток.
– Иола! Я должен тебе кое-что рассказать. – повалился в кресло, тяжело переводя дух.
Его рассказ занял не более нескольких минут. А казалось, вся жизнь пронеслась перед глазами.
Она выслушала Бекманна. Молча кивнула и стала одеваться. Иола вообще по большей части молчала. Если и говорила, то мало и почти не показывая эмоций. Это придавало ей определенную таинственность, которая еще сильнее притягивала его.
– Только будь осторожна, Иола!
Она лишь кивнула в ответ и встала у двери. Несколько секунд смотрела светящимися глазами на обоих мужчин.
– У них третий этаж. Это точно тот доктор из вашей деревни! – Бекманн уже говорил, что узнал Панайотиса. Но повторил, словно заклинание.
– Поешьте, господин Карл! – Она поцеловала подошедшего Бекманна теплыми губами. – И не волнуйтесь.
Она аккуратно, стараясь не скрипеть дверью, вышла за порог и не оборачиваясь пошла по коридору. Он смотрел ей вслед, всеми силами сдерживая себя, чтобы не побежать. Ведь если побежит, то обязательно упадет в ноги, обнимет за колени и никуда не выпустит. С Богом, Иола! Бекманн так же аккуратно прикрыл дверь.
Малыш Таддеус мирно спал на тахте.
«…Вот так бывает, малыш. Пройдут годы. Ты вырастешь и станешь большим. Не знаю, доживу ли я до этого времени, но ты должен рассказать об этих событиях. Жизнь порой переворачивается с ног на голову. Не я один, как выяснилось, предатель. Турецкий летчик тоже перешел на сторону неприятеля. Вопрос, кого мы считаем своими врагами? Кто в какой жизненный период становится для нас ближе присяги и долга? Когда начинаешь любить, понятие долга смещается в сторону тех, кто тебе дорог, больше самой жизни. Сейчас, Таддеус, мой долг перед тобой и Иолой. Не осуждай меня. Но если бы я продолжал оставаться на другой стороне, то, наверно, погиб бы от собственной тошноты. А сейчас мне очень легко. А главное, светло. Я чувствую свет, разливающийся кругом и внутри меня. Мне даже наплевать, одержим мы победу или нет. Важно, что мы боремся. Были такие ребята, конкистадоры. Так их девиз: «Плыть, матрос, необходимо, жить – необязательно». Сейчас я бы сказал то же самое: сражаться необходимо, жить необязательно. Господи, как сказочно пахнет молоком. В этом воздухе столько покоя и одновременно силы, что ничего не пугает. Окажемся сильнее мы или враг, мне сейчас даже не так важно, как чувствовать, что я не просто так хожу по этой земле…»
Бекманн прикрыл глаза. Обычно в таких ситуациях, когда нервная система напряжена до предела, ни
