и умер задолго до нее. В 24-м. Похоронен здесь.
– Жаль. Очень жаль. – Старик задумался. – А мама?
– Умерла тридцать лет назад. Сразу после войны. Она была очень истощена.
– Значит, вам на начало войны было двадцать пять? И не хотелось на фронт?
– Нет. Я благодарю судьбу, что родился в Швейцарии.
– Хм, а вы никогда не задавались вопросами по поводу вашей смуглости? Хотя в Швейцарии много солнца. Да еще Альпы. Кто вам сказал, что вы родились здесь? – Старик заколебался. Глаза его выражали ту самую неуверенность, которая обычно возникает у людей, осекшихся на полуслове.
– Что значит – кто сказал? Вам показать мои метрики?
– Не надо. Документы можно сделать любые. Ваш отец кашлял, потому что получил серьезное ранение в грудь. Это произошло в Турции, на восточном побережье. Есть такой древнегреческий город Амис. Сейчас это Самсун. Может, я чего-то путаю, но это не имеет значения. А, кстати, где вы намереваетесь провести отпуск?
– К чему этот вопрос? Я катаюсь в Альпах на лыжах. И лучшего отдыха для себя не представляю. Правда, колени… Но никогда не откажусь! – Бекманн потрогал коленные чашечки. – Врач говорит, что надо делать операцию.
– Никогда! – Старик усмехнулся.
– Никогда.
– Может, и вправду мне не стоило приходить и мешать вам? – Старик снова осекся.
– Да говорите уже. Ваши знания о кольце заинтриговали меня.
– Вашего отца звали Панделис Анфопулос. Ваша мать, Василики, умерла в родах. Вас выходила кормилица по имени Иола, которая потом и стала Елизаветой Бекманн. Черт подери, она любила другого человека, настоящего Карла Бекманна, но вынуждена была покинуть Турцию с раненым офицером. Кашляющего человека, которого вы смутно помните, зовут не Карл Бекманн, а Алексей Вихляев. Да, штаб-ротмистр Вихляев. Он был тяжело ранен в грудь во время боя в Амисе. Перед тем как возглавить обоз с оружием, он по легенде штаба стал Карлом Бекманном и имел все истинные документы.
– Что! – Бекманн неловко дернулся и опрокинул чашку с кофе. – А что стало с настоящим Бекманном?
– Он, скорее всего, погиб. Я искал его следы, но тщетно. Греческое сопротивление продолжалось еще три года. Война разбросала нас. Я находился в одном из партизанских отрядов до весны 18-го. Потом смог вернуться в Россию. Что стало с Карлом Бекманном и хорунжим Свистуновым, не знаю. Из России вскоре тоже уехал с первой волной эмиграции.
– Боже. Почему мать молчала обо всем этом?
– Поставьте себя на ее место. Когда она умирала, вы были еще слишком молоды. Если бы она дожила до сегодняшнего дня, то, конечно, рассказала бы вам все.
Старик умолк, глядя на Бекманна выцветшими синими глазами. Длинную тишину нарушил сквозняк, разметавший по столу бумаги. Бекманн тряхнул головой, освобождаясь от оцепенения.
– Кольцо оставьте себе. Я пошутил. – Старик направился к двери.
– И вы вот так просто сейчас уйдете?
– Вы не изменили решения по поводу отпуска? – ответил старик, исчезая в темноте коридора. – В Турции тоже есть горы!
