Книга Станешь моей победой - Викки Марино

— Как? Как я теперь вернусь домой? — смотрю на Мира сквозь пелену слез и сжимаю в руках сырую одежду.

— Сейчас я что-нибудь придумаю — говорит Савельев и исчезает. А когда возвращается, я вижу в его руках два фена. — Целуй своего героя и приступаем к работе.

Удивительно, но через каких-то полчаса нам удалось практически полностью высушить мои вещи. Влажными оставались лишь толстые швы на шортах. И если по возвращении мне удастся быстро проскочить в свою комнату, то родители ничего не заметят.

— Мирон, что бы я без тебя делала! Спасибо, спасибо, спасибо! — благодарю своего героя по дороге домой. — Если бы не ты, я бы сошла с ума.

— Если сходить с ума, то только вместе! — смеется Мир и тормозит около остановки. — Кстати, у меня для тебя подарок. Смотри! — указав на лобовое стекло, где стали появляться первые капли дождя, Савельев несколько раз постучал по нему пальцем. — Сейчас ливанет, — констатирует очевидное, а в карих глазах тут же появляются игривые огоньки. — Так что бегом целовать под дождем! Такую романтику упускать нельзя.

— Мы же промокнем! — ловлю его за руку, не позволяя выйти из машины.

— Да, ты права — все же зря мы убили полчаса на сушку, — подмигнув мне, Савельев выключает фары, глушит мотор, и, откинув кепку на заднее сиденье, выбегает на улицу.

«Если сходить с ума, то только вместе…»

Воспроизвожу его слова и следую за тем, кто украл мое сердце.

Без лишних слов сталкиваемся ртам. Целуемся, словно сумасшедшие, как в последний раз: до дрожи, до дурноты, не думая больше ни о чем. Нас не пугают ни рваные порывы ветра, ни гром, ни крупные капли, которые, разбиваются о наши тела.

И как же хочется закричать: «И пусть весь мир подождет»!

Наверное, в этот момент в мире нет никого, кто бы мог помешать нам. Мы просто растворились друг в друге. Мы потерялись в пространстве.

Мокрая одежда прилипает к телу, а на губах остается вкус дождя, и сейчас слаще всего на свете. Сбивчиво дыша, я обнимаю Мирона так крепко, насколько хватает сил. Скольжу руками по его шее, лицу, рукам…

Боже мой, я его так люблю… Люблю всем сердцем!

Запрокинув голову, начинаю громко смеяться. От счастья. От переполнявших меня эмоций. От яркого коктейля чувств. А Мир, подхватив меня на руки, стал кружиться.

— Я люблю-ю-ю тебя! — кричит он, излучая свет. — А-а-а!

— Люби меня… Люби… Сильнее… Всегда… — отражаю все то, что горит у нас внутри.

— Люблю… Ты — моя… Это победа!

Хочу, чтобы эта страсть не прекращалась. Хочу, чтобы Мирон научил меня всему, что положено в отношениях. Хочу стать для него лучшей. Навсегда.

И правду же говорят: «Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих»*

_________________

* «Мы в жизни любим только раз, а после ищем лишь похожих» — Сергей Есенин.

Глава 27

«Люблю… До смерти, Ань… Это же навсегда, понимаешь?»

Мирон С.

_______________________

— Савельев, ебать ты тошнотик! — разоряется Данияр, сминая пустую бутылку из-под воды.

— С хера ли? — тяну возмущенно и снимаю щитки.

— Ты же вообще башкой тронулся! Телефон из рук ни на минуту не выпускаешь, — в край обнаглев, Даник вырывает у меня мобилу и швыряет его в шкафчик. — Заебешь свою Нефертити, и она заблочит тебя.

— Да пошел ты, придурок! — возвращая себе телефон, проверяю, ответила ли моя ненаглядная на сообщение.

Мирон_Савельев: «Вечером созвонимся? Ты говорила, что предки до выходных сваливают куда-то».

Тихоня: «Конечно! Буду ждать звонка.»

Тихоня: «Я люблю тебя!»

Улыбаясь, вспоминаю нашу первую переписку. Кто бы мог подумать, что Колючка станет центром моей Вселенной, главным механизмом? Теперь мне не нужно ловить ее за углом, нагло воровать поцелуи и капать слюной, залипая на подтянутой заднице. Хотя… Главный барьер мы еще не перешагнули.

— Да что с вами происходит? — никак не угомонится Данияр. В последнее время он слишком нервный. — Глеб, а ты-то куда? — набрасывается на Данилевского, замечая, как тот тоже строчит кому-то послание. — Знаешь же, что Дашка тебе в жизни не даст. Ее папочка скорее писюн тебе откромсает, чем позволит своей наследнице связаться с тобой.

Вот только в отличие от меня Глеб не обладает терпением и выдержкой. У него может за секунду лопнуть бак и тогда мордобоя не избежать. А сейчас, когда Истомин переживает какой-то суперстранный не то кризис, не то климакс, переставая фильтровать базар, стоит держать руку на пульсе, чтобы в любой момент поймать этих баранов за рога, не позволяя столкнуться.

— Загляни в свои трусы, — тут же выпаливает Глеб, агрессивно дергаясь вперед, чтобы вцепиться в Истомина.

— Для чего? — дерзко уворачивается Даник, выкатывая фак.

— Чтобы вспомнить, как выглядит писюн. А у меня, уважаемый, настоящий хуй! — ответно заворачивает средний палец Глеб.

— Хочешь померяться достоинством? Давай атакуй! — бьет себя в грудь Данияр. Ну как дети малые, честное слово! Не хватало еще после напряженной игры разнимать их.

И в раздевалке два здоровых лба начинают бороться. Слегка согнувшись, Глебарь налетел на Истомина и повалил его на пол, а Даник, как и положено обороняющемуся, сопротивляется, называя Данилевского перекормленным бройлером.

— Ну, давай! — подначивает Данияра Глеб. — Отбивайся. Дерешься, как телка!

Сбросив с себя Данилевского, Истомин поймал его в болевой захват, отчего Глеб начал стучать по полу ладонью.

— И все же, у кого из нас писюн? — воскликнул победитель, когда, наконец, уложил «противника» на лопатки. Благо после этого выплеска подает Глебу руку, помогая поднять с пола.

Уже неделю наша сборная сталкивается на поле с противниками. Каждый день мы выкладываемся по полной, чтобы привезти в родной город победу. А все эти стычки и перепады настроения плохо сказываются на качестве игр. Я несколько раз пытался поговорить с Данияром, но он, начиная рвать на себе рубаху, твердил, что с ним все в порядке, хотя все мы заметили, как он изменился за последние несколько недель.

— Ладно, погнали в гостиницу, — поднимаюсь со скамейки и хлопаю Жору по плечу. — Надо принять душ и выспаться. Кто со мной?

Чехов, Даник и Глеб подхватили сумки и, попрощавшись с остальными членами нашей команды, которые остановились в другом отеле, поспешили на улицу. Закидывая в рот сигарету, устало перебираю ногами, желая как можно скорее завалиться на кровать и услышать голос моей Тихони.

Меня пугает чувство одиночества, возникшее сразу после того, как я оказался в самолете. На взлете испытал ощущения, будто этот полет отрезает меня от Ани, разделяет навсегда расстоянием. Хотелось просто сойти с