напечатать её?
— Нет. Он пришёл, чтобы помочь. Как бы то ни было, человек, которому принадлежали пластины, притворился, что их украли, так что я так и не получила копию. Но Эйс сказал, что коробка никогда не покидала здание, так что её не могли украсть.
Каджика хмыкнул.
— Что?
— Как Эйс узнал, что коробка не покидала здание?
— За ним наблюдали люди. Он подумал, что этот парень был подозрительным.
Он снова хмыкнул.
На этот раз я прищурилась, глядя на охотника.
— Что?
— Насколько ты наивна, Катори? Когда ты проснёшься и поймёшь, что фейри тебе не друзья? Что ты не можешь им доверять?
Я застыла, как будто он дал мне пощёчину.
— Твоя коробка, вероятно, была украдена. И я предполагаю, что это сделали фейри.
Я хотела сказать ему, что он всё неправильно понял.
Каджика тоже остановился. Он повернулся ко мне.
— Зачем фейри помогать тебе печатать книгу, содержащую вредные секреты о них?
— Потому у них её тоже украли, — сказала я, прежде чем оценить риск признания в этом.
Каджика склонил голову набок.
— У кого сейчас эта книга?
Я посмотрела вниз на траву, пробивающуюся вокруг моих Стэн Смитс.
— Они не знают, — пробормотала я.
— Не лги мне, — сказал он нежным голосом. — Пожалуйста. Я тебе не враг. Я никогда не буду твоим врагом.
— Ты имеешь в виду, до тех пор, пока я не стану фейри?
Он указал на мою татуированную руку.
— Ты передумала насчёт того, чтобы оставаться человеком?
— Нет.
— Тогда я никогда не буду твоим врагом. Я торжественно клянусь в этом. Пусть Великий Дух услышит мою клятву.
Великий Дух? Какой это был Великий Дух.
— А теперь скажи мне, у кого эта книга?
Рассказать ему означало сокрушить его убеждения, и мне не хотелось причинять боль Каджике.
— У других фейри. Плохих.
Он осмотрел моё лицо, вероятно, чтобы определить, лгу ли я.
— Разве они не все плохие?
— Эти ещё хуже.
— Надеюсь, тогда я никогда не встречу этих фейри, — сказал он с мягкой улыбкой.
Он уже сделал это.
Улыбка соскользнула с его лица. А потом он начал осматривать лес вокруг нас с головокружительной скоростью. Когда его взгляд остановился на чём-то, он толкнул меня на землю так сильно, что у меня даже не было времени остановить падение. Сначала мой затылок ударился о землю, и я на мгновение потеряла зрение.
Когда мир снова поплыл в фокусе, я приподнялась на локтях и собиралась крикнуть Каджике, когда он взревел:
— Ложись!
У меня не было времени распластаться на земле, когда первая стрела из рябинового дерева поразила меня.
ГЛАВА 34. КРОВЬ ОХОТНИКА
Каджика бросился на меня и заскрежетал зубами, когда стрелы дождём посыпались ему на спину.
Я была слишком поражена, чтобы двигаться, слишком ошеломлена, чтобы кричать, слишком потрясена, чтобы дышать. Я лежала неподвижно. Совершенно неподвижно. Единственное, что двигалось на моём теле, был оперённый хвост стрелы, застрявшей у меня в плече. Он дрожал в тёплом воздухе.
— Остановитесь! — Каджика зарычал.
Я подумала, что он имел в виду, уставившись на стрелу, поэтому я зажмурилась. А потом я начала дрожать. Даже мои зубы стучали. Я чувствовала себя невероятно холодной и невероятно хрупкой. Каджика был прав — я не была достаточно сильной, чтобы защитить себя. Недостаточно быстрой. Недостаточно проницательной. Он почувствовал охотников, я — нет. Как я должна была выжить с такими плохими инстинктами?
Я искала внутри себя дремлющую силу, которая проявилась в последний раз, когда мою кожу пронзила стрела, но она, должно быть, пряталась, потому что я оказалась с пустыми руками.
Длинные пальцы коснулись моей щеки.
— Катори, ты в порядке? — голос охотника теперь звучал мягко. Такой же мягкий, как его рука. — Катори?
Я открыла глаза. Слёзы потекли ручьём и капали мне в волосы.
— Они подстрелили меня, — прохрипела я.
— Я знаю. Мне жаль. Я заставлю того, кто это сделал, заплатить. Но сначала мне нужно вытащить из тебя эту стрелу.
В лесу было тихо. Трава неподвижна. Воздух неподвижен.
— Они ушли? — прошептала я.
— Они ушли, — он опустился на колени и обхватил одной рукой вонзённую стрелу. Он положил другую руку мне на ключицу. — Они думают, что ты фейри. Я сказал им, что это не так, но они сказали, что почувствовали что-то…
Без предупреждения… без обратного отсчёта, Каджика вырвал стрелу из моей плоти. Нечеловечески пронзительный вой вырвался из моего рта и наполнил воздух.
— Прости меня, Катори, — сказал он. — Теперь она вышла. Одним куском.
Я даже не подумала об осколках. Я повернулась на бок, и меня вырвало тостом и водой с завтрака. Я чувствовала себя так, словно меня вывернуло наизнанку. Я бы не удивилась, если бы мой желудок выскочил у меня изо рта.
Монохромные точки заплясали у меня перед глазами. Мой пульс бешено колотился в венах. Моя рука горела.
Каджика схватил её. Я сжала пальцы в кулак и попыталась прижать его к себе, но у меня не было сил.
— Почему отметина на твоей руке выросла? — спросил он.
Я не ответила ему. Я не хотела ему отвечать. Его это не касалось.
Холодный пот выступил у меня на лбу, смешанный со слезами.
— Болит, — захныкала я. — Жжет.
— Это из-за твоей стороны фейри.
Я стиснула зубы, когда ожог проник глубже, охватил всё моё плечо. Стрела Борго по сравнению с этим слегка задела мою кожу.
— Ты можешь заставить боль уйти?
— У меня нет никаких трав или бальзамов, но у Гвенельды есть немного на ферме.
— Я не собираюсь туда возвращаться. Никогда туда не вернусь, — захныкала я.
— Есть ещё одно решение, но я не уверен, что оно сработает.
— Всё, что угодно, Каджика. Всё, что угодно, чтобы остановить… — я стиснула зубы, когда мучительная боль распространилась по моей руке, сжала грудь.
Каджика сорвал с меня пропитанную кровью футболку, затем схватил одну из стрел в траве и полоснул ею по ладони. Он положил свою кровоточащую руку на моё пульсирующее плечо.
Я в ужасе уставилась на его решение.
— Ты заставляешь меня… заставляешь меня…
— Я пытаюсь исцелить тебя своей кровью, Катори. Это всё, что я делаю.
— Н-Но…
— Но это может обратить тебя? Холли сказала, что должна быть голубая луна, а следующая взойдёт только через несколько недель, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что станешь одной из нас.
Я в ужасе уставилась на него. Что, если он ошибался? Что, если крови охотника, текущей по моим венам, было достаточно, чтобы изменить меня? Я не хотела быть охотником. Я не хотела быть частью
