Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
улицу под названием Бархатный Бугор…
Еня Пырч
Сыч и ябедник Еня Пырч внезапно затосковал. Грызла тоска его, однако, недолго. Скоро Еня смекнул, как и от тоски избавиться и Терёхе, сумевшему-таки провести Шествие дуроломов, насолить! Сел Еня за компец и, не особо раздумывая, застучал по клавишам:
«Сообщение для Федеральной службы безопасности. Пудов Терентий, проживающий по адресу, г. Москва, ул. Полянка дом 26, квартира не знаю какая, под видом нового Шествия шутов, готовит нападение на Администрацию Президента. При неудаче иноагент и отморозок Пудов планирует скрыться на Украине». Доброжеватель.
Подписываясь, Еня сделал опечатку. Но исправлять не стал. «Так даже вучше: подумают – писав сдвинутый на политике шизик, захотят изолировать, проверят ИП-адрес, потом – меня самого, а после доберутся-таки до ненавистного Терёхи».
– А уж я им про него порасскажу! Гваза на воб вылезут…
Три дня Еня терпеливо ждал. Ответа не было. Тогда он позвонил дежурному сам.
Разговор с дежурным Пырчу не понравился. Вместо того, чтобы тут же кинуться вязать Терёху, дежурный стал нудно выспрашивать, про историю Ениного с Терёхой знакомства, про доказательства возможного похода на Администрацию. Даже про работу и увлечения самого Ени зачем-то спросил.
Не выдержав, Пырч крикнул:
– Пудов сейчас умотав у Воронеж, побвиже к границе! У него с собой сценарий нового, вроде бы шутовского действа. А на самом деле – зашифрованный сценарий штурма Администрации. Я туда поеду, добуду, и вам, если вы такие недоверчивые, в письменном виде этот сценарий представлю. Я хочу помочь, а вы меня отстраняете! Где ваша вогика? Где справедвивость?
– Ладно, привозите сценарий, почитаем.
На этом разговор закончился. И ринулся Еня в город Воронеж!
Терёху нашёл не враз, целый день на шутяру потратил. А всё ж таки адресок пудовский в мобилке уже попискивал.
На следующее утро, Пырч, одевшись поскромней и на всяк про всяк прикрыв свою брыластую пасть нежным апрельским шарфом, на улицу Веры Фигнер и пожаловал.
Тут – повезло. Минут через пятнадцать Терёха вышел из дому, и, как показалось Ене, подозрительно спокойно, двинул к водохранилищу. Шёл Терёха пружинисто, шёл не оглядываясь, шеей не вертел, глазами никого вокруг не искал. Правда, один раз остановился и даже хотел вроде назад повернуть. Еню это раздосадовало: едва успел спрятаться за каменный выступ. Но тут в голову прокралась счастливая мысль: что если затеять драку, а потом в местной полиции сразу вывалить всё, чему не поверили в ФСБ?
Придумано – сделано.
Оглядев улицу Веры Фигнер, и ничего опасного не заметив, Еня подкрался сзади и с силой ударил Терёху по печени.
Что-то хрустнуло и вдобавок булькнуло. Терёха отпрыгнул в сторону, и сперва изумлённо уставился на Пырча, а затем вынул из кармана примятую с одного боку пластмассовую бутылку с газировкой и аккуратно опустил в урну.
Тогда, ещё раз зыркнув по сторонам Пырч выхватил нож, в два скока подобрался к Терёхе, ловко приставил лезвие к горлу и стал подталкивать шута к зарослям шиповника и двум-трём невысоким деревьям.
– Давай сценарий нападения на Администрац-цию! – взвизгнул Пырч, надеясь, что его кто-нибудь да услышит, – давай, остовоп украинский! А то…
Умелым цирковым ударом Терёха нож выбил, для верности дал носком ботинка Ене по голени, потом сбил наземь.
Пырч завыл. Тогда Терёха перевернул его на живот и прижал лицом к прошлогодней траве. Наглотавшись сухих травинок, Еня смолк. А Терёха, чуть поколебавшись, вынул из кармана египетский сценарий, уронил его будто случайно рядом с Пырчем, и ласково приклеив на спину лежащему захваченную с собой для других целей картинку, приказал:
– Мотай назад в Москву. Здесь у меня всё схвачено.
После чего, насвистывая какой-то допотопный вальсок, двинул к водохранилищу.
Продолжая лежать на земле, Пырч вызвал полицию. Но те заявление про украинского диверсанта принять отказались, обратив внимание на запах из Ениного рта, вырезанную из крафтовой бумаги и наклеенную Ене на спину козью морду и нечёткое – через звук «в» – произнесение слова «повиция».
– Всё равно доберусь до пудовской рожи! – скрежетал, выходя через час из полицейского отделения, борец с диверсантами, – всё равно он у меня в гвавных шутах ходить не будет!
На следующую ночь никаких видений не было: Ушебти не приходила, Рамзес, чёрт-те какой, к трону не манил. И вообще: с немалым удивлением Терёха заметил – в городе Во жизнь повседневная резко сдвинула в сторону жизнь внутреннюю. А если говорить прямо, на смену воздушным окопам, вырытым вокруг Терёхи карфагено-египетскими историями, пришла и стала уверенно обзаводиться барахлишком и обставляться мебелью, трезво-будничная жизнь: глуповатая, трагикомичная, но и затаённо прекрасная.
Утром, перед поездкой в музей, куда задумал вернуть голубую Ушебти, а оттуда забрать жезл, глядясь в зеркало, которое изобретательный Самоха укрепил на кухне, чтоб и еду готовить, и с отражением собственным работать, Терёха неожиданно высказался:
– Наша-то реальность шутовская и поинтересней и попрекрасней карфагено-египетской будет! – бурчал и бурчал он, трогая рассечённую Пырчем губу и поводя из стороны в сторону распухшим за ночь языком.
Енин вчерашний наскок Терёху развеселил. «Теперь, небось, в поезде на сиденье аж подскакивает. Про египетский цирк читает. Ищет в сценарии зашифрованные сообщения. И ведь ничего, сволочь, не добился, но доносить продолжит. Вот и выходит: не живёт нынешний строчкогон без доноса! Обязательно начнёт мои каракули по инстанциям рассылать…
Здесь Терёха заторопился, мигом собрался и покатил вместо речки Вороны в Областной музей. По дороге снова пришло сообщение от Самохи: «Все гавайянки – дешёвки! Что креолки, что филлипинки. Но много о себе понимают. Цирк для них сплошное дурачество и фокусы с попугаями. Скоро вернусь. Ох, и закатим с тобой представление! Опять, ёксель-моксель, цирко-театр устроим. Помнишь «Чудесную Маротту»?
И Терёха вспомнил. Но не придуманный им когда-то цирковой спектакль. Цирковой шатёр своего детства вспомнил.
А вспомнив, не доезжая двух кварталов до музея, машину отпустил, присел на скамейку, и глубоко, со свистом, втянул в себя сладко-волнующий воздух города Во.
Жизнь будничная, не-московская и не-африканская: с уютными магазинами и крохотными базарчиками, с холодной окрошкой и горячими пирожками, с ласкающим нёбо вином, с рыбами плещущими хвостами в водохранилище, с белыми и коричневыми бабочками, которые вот-вот должны были суматошно и счастливо зашнырять над кустами, – овеяла его прелестью и простотой. Заволоклась паутиной эпох улица Веры Фигнер, вместо неё лёг под ноги пышущий зелёным цветом Петровский остров, ныне пустующий, а когда-то работный и весёлый, взлетела и опустилась, подобно птице, пробующей повреждённое крыло, жизнь дивно-русская, потаённо-ласкающая, только ему предназначенная, уводящая постепенно от будоражащих видений и рваных ран.
А ещё увидал Пудов Терентий, бегущие рядом, близко, совсем
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
