как напрягаются все её мышцы, её дыхание учащается. Кента оттягивает вырез её платья и проводит языком по линии декольте. Брайар дергается и выгибается, настойчиво постанывая.
— За нами следят, — внезапно говорит Мэтт.
Мы все замираем.
— Что? — говорю я.
Он не отвечает, уставившись в зеркало заднего вида. Кента поворачивается и смотрит в зеркало заднего вида.
— Синий седан, — говорит Мэтт.
— Замедляйся, — приказывает Кента, и Мэтт ослабляет давление на педаль. — Хорошо. Перестраивайся в другую полосу. — Мэтт так и делает. Кента ругается, и я борюсь с желанием обернуться и посмотреть, что происходит позади нас. Мы не хотим, чтобы этот парень понял, что мы его заметили. Брайар снова вздрагивает. Я осторожно протягиваю руку над её телом и пристегиваю ремень безопасности. Она хватается за мою рубашку.
— Номера? — рявкает Мэтт.
— Не могу разглядеть, — отвечает Кента. — У него включены фары.
— Возможно, это просто папарацци, — вставляет Брайар.
Я обхватываю её затылок, прижимаю её голову к своей груди, и тянусь за пистолетом.
— В любом случае, мы не хотим, чтобы кто-либо следовал за тобой в отель.
— Все пристегнулись? — спрашивает Мэтт. — Я смогу оторваться от него, но для этого придется немного погонять.
— Да, — хором отвечаем мы.
— Тогда держись, принцесса, — бормочет он и жмет на газ.
Глава 36
Брайар
Когда мы наконец возвращаемся в отель, настроение у всех подавленное. Мэтт довольно быстро оторвался от погони — водитель перестал следить за нами, когда понял, что мы его заметили. Что вызывает беспокойство. Если бы это был обычный папарацци, ему было бы всё равно, заметили мы его или нет. Никто не упоминает об этом, но мы все знаем, что это значит.
X был там сегодня вечером. Он точно знал, где я нахожусь. Он последовал за мной.
Как только мы входим в номер, я сбрасываю каблуки и плюхаюсь на диван, теребя застежку своего клатча. Мой разум мчится со скоростью сто километров в минуту.
— Вина? — предлагает Глен.
Я киваю.
— Спасибо.
Кента снимает пиджак, вешает его на спинку дивана и садится рядом со мной.
— Мне жаль, если это происшествие испортило тебе вечер.
Я одариваю его улыбкой.
— Это не так. Это лучший день рождения, который у меня был с тех пор, как я была ребенком.
Он выглядит удивленным.
— Действительно?
Я откидываю голову на диванные подушки, наблюдая, как он расстегивает воротник и ослабляет галстук.
— Это так шокирует? — бормочу я, опуская глаза на его предплечья, когда он закатывает рукава. Знают ли парни, как это горячо? Клянусь Богом, нет ничего сексуальнее парня в наполовину расстегнутом костюме.
Он слегка улыбается мне.
— Я думал, что никто не устраивает вечеринки лучше, чем богатая двадцатилетняя женщина.
Я пожимаю плечами. Мне совсем не хочется говорить ему, что у меня не было настоящих друзей с тех пор, как я вернулась в индустрию. Это досадный побочный эффект того, что я отъявленная сука; единственные люди, которые хотят дружить со мной, такие же суки. Большинство своих дней рождения я проводила либо за работой, либо за просмотром фильмов с едой навынос.
Я придвигаюсь ближе к Кенте, беру его за руку и кладу её на свои плечи.
— Вот так, пожалуйста.
Он улыбается, наклоняясь, чтобы прижаться губами к моей голове.
— Могу я задать тебе вопрос? — шепчет он мне в волосы.
— Конечно же нет, — надменно отвечаю я, играя с его пальцами. — Я не разрешаю своим работникам обращаться ко мне.
Глен передает мне бокал белого, а Кенте вручает пиво и садится рядом со мной. Мэтт плюхается рядом с ним. Я потягиваюсь между мужчинами, удовлетворенно улыбаясь. Зажатая между тремя большими мускулистыми телохранителями, я внезапно перестаю думать об импровизированной автомобильной погоне как о такой уж большой проблеме.
— Ладно, — разрешаю я. — Можешь задать свой вопрос. Раз уж я в таком хорошем настроении.
— Ты сказала, что Петти разрушил твою жизнь, — говорит Кента. — Вы оба снимались в одном шоу, верно? — Я киваю, делая глоток вина. — Что он на самом деле сделал?
Я открываю рот, чтобы дать ему свой обычный ответ — какой-нибудь насмешливый комментарий о том, как я изменяла Тому из-за его крошечного, грибкового члена, — но по какой-то причине слова застревают у меня в горле. Несколько секунд проходят в тишине, пока я пытаюсь придумать, что сказать.
— Ты не обязана мне говорить, — быстро говорит Кента.
— Нет, это просто… — Я замолкаю, теребя ножку своего бокала. — Я не говорю об этом. Никогда.
Я хранила все воспоминания о своих подростковых годах взаперти внутри себя уже более десяти лет. Я полагаю, что если не буду говорить о них, газеты не смогут их заполучить.
Но я знаю, что ребята не продадут мои секреты прессе. Сама идея смехотворна. Они просто хотят обезопасить меня. Они доверили мне свои секреты, и я доверюсь им в ответ.
Внезапно мне очень, очень хочется рассказать им.
Я изучаю свое вино, поджав губы, затем делаю большой глоток.
— Когда ты начинаешь работать в индустрии, — начинаю я, — пиарщики создают твой личный бренд. Знаете, каким был мой образ, когда я подписала свой первый контракт в тринадцать лет?
Они все пожимают плечами.
— «Подросток-милашка», — тщательно выговариваю я слова.
Мэтт фыркает.
Я киваю.
— Я знаю, ладно? Сейчас это трудно представить, но когда мне было тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет, я была хорошей девочкой. «Невинной девочкой». Тогда я была очень застенчивой. До боли вежливой. Всё, чего я хотела, — всем нравиться. Мои пиарщики решили сыграть на этом и заклеймили меня как милого, нежного ангела. Вспомните Тейлор Свифт ранней эпохи.
Парни обмениваются непонимающими взглядами.
— Ладно. Подумайте о принцессе Ди[60]. Мой пиар-менеджер решил, что я всегда должна быть одета в белые или розовые платья. Минимум макияжа. Мне не разрешали ходить на вечеринки или постить в социальных сетях. Мне было полностью запрещено делать селфи, независимо от обстоятельств. Меня поощряли заниматься благотворительностью. Это, по крайней мере, осталось при мне. — Я смотрю на свой напиток. — В течение многих лет все знали меня именно такой. Хорошей девочкой. И я нравилась людям. Я была одной из самых популярных детей-актеров в индустрии. Когда мне исполнилось восемнадцать, у меня была отличная карьера. А потом Том Петти всё испортил, сказав всему миру, что я ему изменила.
— Ты же этого не делала? — спрашивает Глен.
— Мы даже никогда не встречались. Он был моим другом. Моим единственным другом, на самом деле. Мы познакомились на съемках «Голливудского Дома», и он был таким же, как я. Британским ребенком, которого вырвали из средней школы
