стороны…
– Саня! – Дыхан оглядывается на меня, – На какой высоте Отважный?
– Шестьсот пятьдесят метров над уровнем моря! – отзываюсь я, – Он стоит прямо на границе леса и пояса кедрового стланика.
– Ну, вот! – констатирует он, – Из тысячи четыреста – на шестьсот пятьдесят уже поднялись!
Вскоре, обе группы туристов, под острым углом, сливаются в одну колонну. Мы узнаём их новости. Оказывается, первая группа находится в пути с шести часов утра! И что, по их распадку – очень мощные буреломы. Их инструктор был здесь зимой, когда все неровности рельефа были скрыты мощным слоем снега. Он не учёл, что летом обстановка может быть немного другой.
Сразу же выше Отважного, все барранкосы Тяти, от края до края, заполнены плотным, слежавшимся снегом! Здесь – всё бело! Здесь пока зима! Пояс снегов…
Очень хочется пить, и я постоянно сосу снежок, растаивая его в кулаке…
Все быстро соображают, что гораздо легче не «бить целину» поодиночке, а шагать по следу идущего впереди человека. Волей – неволей, но постепенно, весь состав обоих групп выстраивается в длинную цепочку…
– Шестьдесят и плюс нас – пять… шестьдесят пять человек! – считаю я, – Многолюдно сегодня, на Тяте!
Белизна первозданного снега слепит глаза. Бесконечный подъём по склону вулкана приучает нас шагать размеренно, не торопясь, след в след…
Сощурившись от слепящего снега, я бросаю короткий взгляд вверх и сквозь волной нахлынувшие слёзы успеваю увидеть разноцветный бисер десятков людей, выстроившихся друг за другом в серпантин. Зигзагами, от одного гребня барранкоса до другого. Всё выше и выше и выше! Гигантский серпантин!..
Примерно, на девятистах метрах абсолютной высоты, наши киношники «ломаются»! Они уже не в состоянии тащить на плечах свою тяжёлую киноаппаратуру. Один, только, штатив весит пятнадцать килограммов! Сбросив кинокамеру и штатив под укрытие ветвей кедрового стланика, на вытаявшем пятачке у гребня нашего барранкоса, дальше они шагают налегке, как и все…
Вдруг, мои уши улавливают, нарастающий сверху, посвист крыльев! Задрав лицо вверх, я вижу, как прямо из неба, вниз по нашему барранкосу, круто планирует селезень кряквы! Крутизна склона – такая, что он, скорее, падает, чем планирует! Мгновение спустя, со свистом рассекая воздух крыльями, утка, как пуля, проносится мимо меня и быстро превращается в чёрную точку, далеко-далеко у меня под ногами. Я стою и смотрю себе под ноги…
Я вижу, что и люди, стоящие в цепочке ниже меня по барранкосу, тоже растерянно провожают селезня взглядами.
– Кряква! Что за бред?! – мысль, пульсом стучит у меня в голове, – Что здесь, на такой высоте, делает кряква?!
Оглянувшись кругом, я усиленно смаргиваю, словно убеждаясь в том, что действительно, нахожусь на страшной верхотуре, под самыми облаками, на снежном склоне вулкана. И бросаюсь догонять медленно переставляющего свои длинные ноги по цепочке следов прошедших впереди туристов, Михаила…
– Миш! Ты видел селезня?!
– Видел, – голос Дыхана спокоен и невозмутим, – Птичка божия не знает ни заботы, ни труда!
– Миш, это кряква! – не понимаю я его спокойствия, – А, это – вулкан! Одиночная, снежная гора среди неба!
– Ну, если серьёзно… – Дыхан останавливается и оборачивает ко мне своё, мокрое от пота, лицо, – Кряква – хороший летун. Даже, очень хороший! Такая высота, для неё, вполне нормальна. Этот селезень, наверно, через наш остров валил… По крайней мере, ясно одно – эта утка спускается с набранной ею когда-то ранее, высоты.
Я молчу. В полной растерянности, я бреду по серпантину дальше… Всё не могу смириться со спокойствием Дыхана! Он – орнитолог, конечно, классный. И о крякве всё знает. Но, встретить утку практически на самой вершине вулкана Тятя?! Для меня это, всё-равно, дико…
– Сейчас весна, все утки летят с юга на север. Значит, эта утка летела на север. И она подумала, что слишком высоко забралась под небеса! И, над вершиной вулкана Тятя, она решила снизиться, вдоль склона этого вулканического конуса! – формулирую я, логичный вывод, – Подумаешь?! Всего-то! А почему по восточному склону, а не попутно – по северному?! Птичка божия не знает ни заботы ни труда?
Наше восхождение на вулкан продолжается…
По мере подъёма, с высотой, всё резче становятся порывы ветра. На голом, снежном склоне солнечно и ветрено. Мы постепенно забираемся всё выше и выше…
Склон становится выпуклым и открытым для порывов ветра. Ветер несёт рваные лохмотья облаков, уже мимо нас! Один за другим, не выдерживают трудности подъёма шикотанцы и отваливают вниз. Чем выше мы поднимаемся – тем круче становится склон. Уже давным-давно, ноги онемели и отказываются подчиняться через каждые двадцать шагов. Весь мир, теперь, сосредотачивается на этом отрезке!
– Один. Два. Три… – считаю я свои шаги, – Девятнадцать! Двадцать!
На двадцатом шаге, я переламываюсь в поясе. Сейчас, главное – держать ноги прямыми в коленках, иначе они подкосятся. Щурясь от нестерпимой белизны снега, я поднимаю лицо, чтобы на мгновение глянуть вверх по склону. Кажется, ему не будет конца…
Вот и скала, она нависает прямо над нами. Я знаю, что она стоит на гребне соммы вулкана. Это – край вулканического конуса. Заползаем, с Дыханом, прямо под неё – здесь ветровая тень, затишье от ветра. Отдышавшись, мы начинаем озираться по сторонам.
– Да-ааа! Высота какая!
– Ага… Смотри! Облака – ниже нас!
Мы сидим на осыпи шлака лицом на восток и смотрим вниз. Кальдера, у Тяти – вершинная, её гребень имеет высоты в пределах тысячи четыреста метров. Рваные ошмётки облаков несутся, теперь, у нас под ногами, справа – налево…
Ну, всё! Отдохнули. Мы выходим из-за скалы, на ровную как стол поверхность атрио – и ровный, мощный поток воздуха в лицо, едва не срывает нас со склона! Пытаясь шагнуть вперёд, я поднимаю ногу – и ветер сдвигает меня назад! Так ничего и не сумев сделать, мы убираемся обратно за скалу.
– Ну и ветер! – тяжело дышит Дыхан.
– Ага! – кричу я ему, стараясь перекричать ветер, – Что делать будем?
– Попробуем ещё раз! – кричит он в ответ.
Согнувшись в три погибели, чтобы уменьшить парусность, мы выскакиваем из-за скалы, навстречу воздушному потоку! Отчаянно перебираем ногами… Наши тела, почти горизонтально, лежат на потоке воздуха, чуть ли не у самой земли! Всё это напоминает мне бег на месте…
Но, нет! Метр за метром, понемногу, но мы продвигаемся вперёд! Бежим, почти на месте, сколько хватает сил. В изнеможении, останавливаемся, навалившись плечом на поток воздуха. Сейчас, сила ветра уравновешена тяжестью тела! Получается, что мы отдыхаем, лёжа на потоке воздуха! Наверное, сейчас, мы сильно похожи на парашютистов…
От такого напора ветра не спасает ни моя синтетическая ветровка, ни надетая под неё, брезентовая штормовка. Холод пробирает до костей. Опомнившись, мы бежим дальше, вглубь равнины атрио. Чем дальше от края – тем
