спеши. Пусть техника зайдёт на мост, продвинется до его середины, и вот тогда бей по первым танкам. Блокируй мост, а потом бей в середину колонны. Таким образом запечатаем их движение, создадим затор. Пока суд да дело, наши далеко уйдут, отпадёт угроза окружения.
Сержант насчитал в колонне 59 танков и 18 полугусеничных бронетранспортёров с пехотой, доложил комбату.
– Похоже, – заметил Ерёмин, – передовой танковый полк идёт. Ты погляди, одни лёгкие танки Т-II. Немцы никогда вперёд не пускают средние Т-III и Т-IV, берегут их. Ну, нам и лучше. Броня у них слабенькая. Мы их с тобой пощёлкаем.
Комбат улыбнулся и похлопал Николая по спине.
– Ты, сержант, не дрейфь. Позиция у нас классная, снарядов много, а главное – солнце немцам в глаза, а у нас – за спиной. Дадим им жару.
А Коля вовсе и не трусил. Он в этот момент думал совсем о другом. Он думал о том, что именно в таких засадах их «сорокопятка» имела множество преимуществ, главное из которых – малозаметность. Ещё он подумал, что неплохо бы сбить немцев с толку, создать видимость множественности обороняющихся. Он изложил идею комбату. Тот поддержал. Осталось за малым – найти битые стёкла. Коля, получив разрешение, быстро побежал к ручью, где вечером обнаружил небольшую старую застеклённую оконную раму, возможно, от бани. Его ещё мучил вопрос: как она там оказалась? Он разбил стекло, собрал с десяток осколков в обрезок брезента, срезал ножом несколько ивовых прутьев и расщепил их у среза. Потом быстро вернулся к холму, спустился метров на двадцать ниже и стал втыкать в землю прутья, в расщеп которых вставлял осколки стекла. Вышло восемь ложных артиллерийских позиций. Сержант был уверен, издалека осколки стекла в солнечных лучах будут бликовать и восприниматься, как прицелы орудий.
Первый танк въехал на мост, за ним вполз бронетранспортёр. Комбат зарядил орудие, казённик хищно чавкнул, проглотив снаряд. Обратного пути не было. Снаряд должен попасть в цель.
Сержант через прицел вёл первый танк до середины моста, затем оторвался от панорамы и окинул взглядом колонну. По мосту грохотали уже пять танков. Он взглянул на комбата, тот молча кивнул, давай, мол, пора. Тщательно прицелившись, взяв упреждение на малую скорость танка, нажал кнопку выстрела. Бронебойный снаряд угодил в моторное отделение, танк вспыхнул и зачадил. Пока сержант наводил орудие на идущий следом бронетранспортёр, орудийный замок вновь чавкнул, комбат дослал новый снаряд. Коля нажал кнопку, орудие чуть подскочило.
– Ай да молоток! – радостно прокричал комбат. – Молодец! Два снаряда в яблочко!
Он тут же вновь зарядил орудие. Но сержант не стрелял. Они с комбатом стали в бинокль оглядывать мост и колонну. Подбитые танк и бронетранспортёр перекрыли мост. Колонна остановилась, вдоль неё забегали немцы, что-то кричали, указывая кому-то в сторону ржаного поля. Воспользовавшись замешательством, Николай поймал в прицел танк, стоявший в колонне пятнадцатым. За ним было три бронетранспортёра. Он оглянулся на комбата, и тот, оценив идею, кивнул головой. Снаряд попал в гусеницу. Экипаж выскочил из машины и сразу же приступил к ремонту, а в этот момент сержант снова выстрелил. Снаряд пробил броню башни и, видимо, угодил в боеукладку, снаряды танка сдетонировали. Раздался взрыв, маленькая башня Т-II съехала с погона и накренилась. Экипаж, возившийся у танка, похоже, погиб. Не отрываясь от прицела, Николай слал снаряд за снарядом. Горели уже четыре танка и четыре бронетранспортёра. Для верности, чтобы окончательно запечатать шоссе и мост, сержант подбил двадцать второй в колонне танк.
Задача в принципе была выполнена. Немецкую танковую дивизию на какое-то время они остановили. Можно уходить, догонять своих. Комбат всё это объяснил Николаю, но тот, разгорячённый успешным боем, упёрся.
– Ну как же так, товарищ старший лейтенант?! Гляньте, ещё тридцать снарядов осталось! Вы как хотите, а я не уйду, пока весь боезапас не расстреляю.
Ерёмин согласился. Они сделали паузу. Солнце взошло, и сразу стало жарко. Выпили воды, умылись, комбат закурил. Взяли бинокли и стали рассматривать, что там у немцев.
А немцы оказались в смятении. Выброшенные накануне их парашютисты-разведчики доложили по рации – шоссе чисто, противник в спешке отступает, до него примерно тридцать километров. Поэтому танкисты наступали спокойно, неспешно, понимая, что русских они скоро догонят и окружат. А тут, откуда ни возьмись, целая артиллерийская батарея, ведущая убийственно-меткий огонь! Никому в голову не могло прийти, что бой с танковой колонной ведут два артиллериста при одном орудии. Самое страшное для немцев было то, что они не понимали, откуда ведётся огонь. Густая рожь хорошо скрывала огневую позицию, а блики установленных сержантом стёкол создавали впечатление, что работает целая батарея противотанковых орудий.
Немцы дважды пытались столкнуть подбитый головной танк с моста другими танками, но и те были подбиты. Мост запечатали накрепко. Тогда немцы решили проверить глубину реки, послав бронетранспортёр вброд. Но тот увяз в иле и был расстрелян. А сержант с комбатом продолжали расстреливать танковую колонну.
Часа через два немцы всё же нащупали позицию «сорокопятки», снаряды их 20-мм автоматических танковых пушек ложились всё ближе и ближе, но пока прямых попаданий в орудие не было. Тогда немцы сообразили – надо бить по площадям, по холму и вокруг него. С другой стороны шоссе, за насыпью, они установили два миномёта и стали методично обстреливать ржаное поле.
Два осколка достали комбата. Вышла из строя левая рука, кровоточил правый бок. Сержант промыл раны, перевязал командира.
– Идти можете?
Комбат, закусив от боли губу, кивнул.
– Уходите, товарищ старший лейтенант. У меня осталось девять снарядов. Я догоню вас. Идите.
Ерёмин, взяв карабин, скатился с холма в сторону ручья, пошёл, не оглядываясь, через покинутый хутор вдоль шоссе, по перелеску, таясь в низинках. Шёл и считал орудийные выстрелы. Их было ровно девять.
Когда закончились снаряды, Сироткин в бинокль оглядел округу. Весь мост и предмостная часть шоссе были забиты горящими немецкими танками и бронетранспортёрами. Миномётный огонь прекратился, и Николай уже было собрался уходить, но близко раздавшиеся немецкие лающие команды остановили его. Он понял, что окружён. Среди густой ржи замелькали фигуры в касках и мышиного цвета мундирах. Сержант приладил поудобнее карабин и открыл огонь. Он видел: трёх немцев точно уложил. «Странно, – подумал он, – а они-то что не стреляют? Могли бы и гранату швырнуть». Неведомо было ему о приказе немцам – русских брать живыми.
Он перевернулся на спину, взял в обе руки по «лимонке». Высоко в небе медленно кружил огромный коршун. «И не боится ведь ничего, – усмехнулся про себя Николай, – ни взрывов, ни стрельбы. Мощная птица!» Немцы подходили всё ближе. Он выдернул зубами кольцо
