Николай КОНДРАТЬЕВ
НА ЛИНИИ ОГНЯ
(Эпизоды из жизни командарма
Ивана Федько)
*
Издание второе,
дополненное, исправленное
© ПОЛИТИЗДАТ, 1974 г.
Я заверяю вас, что приложу все силы к тому, чтобы полностью оправдать оказанное мне высокое доверие. Всегда, везде и всюду буду работать на благо Родины.
Иван Федько
…Майский день был ясным и теплым. В молодом зеленом парке собрались жители старинного села Хмелов, привольно раскинувшегося вдоль тракта Ромны — Конотоп. Надев ордена и медали, пришли герои Великой Отечественной войны. Под бодрую и звонкую музыку явились и замерли в строю необычно серьезные и важные пионеры и комсомольцы местной средней школы. Нарядно одетые девушки принесли венки ярких полевых цветов. Издалека приехали знатные гости — седые ветераны гражданской войны. Прибыли представители из областного города Сумы и из столицы Украины — Киева.
Говорили вполголоса и нетерпеливо посматривали на высокий, еще закрытый белым покрывалом монумент.
На грузовых машинах подъехали из соседних сел колхозники, и наступила пора начинать митинг.
Прошуршав, медленно сползло на землю белое полотнище. Щедрое солнце высветило, озолотило человека, увековеченного в бронзе. Лицо волевое, мужественное и в то же время добродушное и веселое. На широкой груди — в два ряда ордена. И хотя все знали, кого изобразил скульптор, но невольно прочли про себя или вслух:
Герой гражданской войны
Иван Федорович Федько
1897–1939
Стоявшая впереди пожилая женщина, в простеньком белом платочке, Клавдия Степановна Федько, тронула плечо соседки, сказала восхищенно-радостно:
— Смотри — дядя Ваня! Как живой! Вернулся. Все-таки вернулся к нам. И навсегда…
— Оно и понятно. Здесь народился, здесь босиком бегал… Отсюда и в люди пошел…
Начало пути
1
…Иван Федько родился 24 июня (по старому стилю) 1897 года в семье потомственного запорожского казака Федора Ксенофонтовича, жившего в одной хате с братом Яковом и незамужними сестрами Мариной и Марфой. Нужда была постоянной и безысходной: пахотной земли мало, да и находились полоски в десяти — двенадцати верстах от села.
Федор Ксенофонтович славился в селе как человек грамотный, отзывчивый, добродушный. Земляки обращались к нему с просьбами написать «дельные бумаги» — прошения и жалобы волостному и уездному начальству. Разборчивый, красивый почерк выручил Федора Федько и в армии — новобранец довольно быстро избавился от тягостной строевой муштры, получив должность писаря в управлении казачьих войск в Петербурге. Через канцелярию управления проходили различные документы, и среди них попадались донесения командиров о подавлении «беспорядков на фабриках и заводах», об изъятии «крамольных» листовок и прокламаций.
Вечерами молодого писаря мучила тоска по родному дому, по семье. Письма приходили очень редко: жена неграмотна, да и сыновья Степа и Ваня еще не умеют писать. Федор Ксенофонтович обрадовался, когда наконец-то вышел срок службы, и, не задерживаясь, сразу же выехал в Хмелов. До своей хаты добрался поздно вечером. Маленькие оконца темные. Прислушался. В сенях кто-то тихонько всхлипывает. Толкнул дверь, и она открылась. Спросил:
— Кто тут?
И сразу же теплые, сильные руки обвили шею:
— Федя! Родной! Вернулся.
— Чего же ты здесь… на холоду?..
Жена закрыла лицо руками. За нее ответил маленький Ваня:
— Нас дядя Яков… выгнал.
Федор Ксенофонтович сердито дернул за ручку и убедился в том, что дверь заперта изнутри. Сердито постучал кулаком. Услышал злое:
— Убирайся вон, дармоедка! Ступай к своему отцу. Слышишь?
— Слышу, брат мой, слышу! — крикнул Федор Ксенофонтович.
Дверь распахнулась. Пропустив вперед жену и сына, казак вошел в отцовскую хату. Не раздеваясь, сел на лавку, посадил на колени сына, погладил жаркой, дрожащей ладонью озябшие, шершавые детские ноги.
Яков зажег каганец, покачал лохматой головой:
— Вот как нескладно вышло. Твой малый из терпения вывел. Злодеем назвал. Душегубом. Я кормлю их, пою…
— А кто же ты будешь, если жинку с мальчонкой на мороз выгнал. Босыми…
Мокрина Ивановна подошла к мужу, сняла фуражку, сказала ласково:
— Не надо так сердиться, Феденька. Все буде добре. И вы, Яков Ксенофонтович, не поминайте сегодня худое. Ведь праздник у нас…
— Цыц, Мокрина, помолчи! Видать, наплела мужу лишнее. Успела! А ты, Федор, не слушай бабу. Я все выложу, как было. Раздевайся и садись к столу. Сейчас я в шинок схожу, горилки куплю…
— И без горилки горько. Не тяни! Рассказывай…
Яков тяжело опустился на лавку и, нервно потирая темные от ссадин и мозолей руки, стал сбивчиво и сердито перечислять провинности Мокрины Ивановны и шаловливые проделки Степки и Ваньки.
Федор Ксенофонтович слушал молча, и его полнейшее равнодушие ко всему рассказанному так изумило и раздосадовало Якова, что он не выдержал и перешел на крик:
— Ты чего молчишь? Для кого я душу выворачиваю? Ванька хоть глазами зыркает и губы кривит. А ты, как онемел. Ни так и ни этак…
Федор Ксенофонтович поставил сына на пол, неожиданно спросил:
— Для чего ты запруду на ручье смастерил?
— Чтобы купаться можно было. И воду носить не надо для поливки. Она сама пришла в огород. И всех разом напоила…
— Да гони ты его спать! — вмешался Яков. — Тебе что, со мной, с хозяином, и поговорить не о чем?
— Потолкуем, когда в себя придешь. А сегодня прошу запомнить главное: не смей бить моих сыновей и оскорблять жену. Всю свою злость выкладывай мне. Будем жить без ругани и драк.
2
…Утром Мокрина Ивановна рассказала мужу о том, что в Хмелове и в окрестных селах много пароду «прибрала» какая-то черная оспа.
— А прививку врачи вам сделали? — озабоченно спросил Федор Ксенофонтович.
— Не приезжали…
Склонив голову к правому плечу и заложив руки за спину, Федор Ксенофонтович несколько раз пересек хату, сказал:
— Собери мне что-нибудь поесть в дорогу. Поеду в больницу.
— Что ты, Федя! Только приехал и уже уходишь?
— Надо! Я скоро вернусь!
…В сельской больнице местечка Смелое Федор Федько попросил врача:
— Сделайте мне, пожалуйста, прививку против оспы.
Внимательно следя за уверенными руками врача, робко заметил:
— А ведь этакую операцию, пожалуй, и я смогу устроить. Не могли бы вы дать мне инструмент и лекарство. Я в своем Хмелове сделаю прививки…
— А какое отношение вы имеете к медицине, молодой человек? В Хмелове, как нам известно, более
