— Здравствуй, Джейн, — обволакивающе тихо молвит Альваро, наконец, полностью отвернувшийся от окна.
***
Выглядит так же безупречно, в строгом классическом синем костюме, как и всегда, как и недели назад, только вот взгляд… Чересчур уставший, загнанный и безжизненный. Но стоит мне загипнотизировано, будто ведомая им, сделать шаги навстречу, всё ещё неверяще оглядывая Альваро, как в карих глазах моментально загорается знакомое пламя. Касающееся всего тела, опаляющее участок за участком, ласкающее кожу жаром в этот и так знойный летний день.
Я не отвожу ответный взор, стирая изумление, но раскладываю в нём иной огонь под дровами претензии и молчаливого упрёка. В воздухе звенящими цепями висит риторический вопрос: «Почему?» Альваро же прекрасно всё считывает, шагнув ко мне.
— О, смотрю, ты в порядке, — опустошение внутри вновь заменяется на гнев и досаду, что он объявился так неожиданно, и я едва слышно огрызаюсь. — Жив. А то я уже решила, что контракт окончен досрочно в связи с твоим исчезновением. Думала, освободилась из рабства.
Его возвращение чуть раньше озвученного в той смс срока выбило почву из-под моих ног, опрокинув на лопатки. Альваро всегда на шаг впереди, всегда действует на опережение, всегда берёт верх надо мной…
— Можно сказать проще и без лишнего драматизма, что скучала, — с ироничной усмешкой отбивает он, внимательно следя за каждым моим жестом.
— Можно было хоть раз ради приличия ответить. Я звонила не погоду с тобой пообсуждать или котировки.
Раздражённо швыряю портфель в своё кресло, пройдя рядом, и, скрестив руки на груди, останавливаюсь у стола. Вновь между нами мифическая преграда — но будет ли она иметь значение, если снова оба сорвёмся?
Сколько раз за эти недели я вспоминала произошедшее в его номере? Сколько раз думала о тех ненасытных касаниях и поцелуях? О своём отказе? Сколько раз желала услышать этот голос?..
Больше, чем цифры попыток прийти к решению в обязательном порядке внести со своей стороны холод в нечто между мной и Альваро. Отношениями или даже их подобием язык не поворачивается назвать.
— Я не привык объяснять или оправдываться за свои действия, но так уж быть… — довольно миролюбиво произносит он, подходя к гостевому креслу, но не садясь. — Никак не мог с тобой связаться. Были причины.
— С Энтони почему-то мог, — сухо парирую я и вскидываю ладони. — Послушай, мне уже плевать. Перейдём сразу к краткому отчёту. Милостивый хозяин же вернулся, надо отрапортовать…
Подмечаю, как Альваро удивлённо приподнимает брови, услышав своеобразное сравнение, но при этом что-то в его колючем взгляде меняется. Как и атмосфера между нами, разделёнными гребанным столом, — она становится тягучей, утяжелённой, начиненной нитроглицерином… И это всё равно не мешает мне пуститься в эмоциональную браваду, не скрывая недовольство и злость:
— Сегодняшнее дело я проиграла: твоя дочерняя компания заплатит штраф в девятьсот тысяч и месяц не сможет перевозить новые контейнеры. Уж извини, экологические преступления — не мой конёк, впрочем, как и умение разбираться в огромном коме понапиханных друг на друга организаций, якобы зашифрованных под одной корпорацией. Финансы, добыча полезных ископаемых, судоперевозки, что ещё?.. О нет, — демонстративно отмахиваюсь, коротко и неискренне рассмеявшись, затем вышвыриваю документы из портфеля на стол. — Не переживай, объяснять ничего не нужно, ведь я же — всего лишь адвокат, работающий на тебя не по доброй воле. Ха, да я даже не буду пытаться узнать, что было затонувшим грузом.
Перевожу дух, не глядя на Альваро, но отлично чувствую на себе его порабощающее внимание и, кажется, то, как он придвигается ближе. Оставив ни в чём не повинный портфель, порывисто отворачиваюсь к шкафу сзади, понимая, что это так себе решение. С Альваро, как в жестоком бою — не стоит вставать к противнику спиной:
— Пожалуй, на этом пока всё, а теперь, с вашего позволения, сеньор Рамирес, я ещё немного поработаю и поеду домой.
Мой вложенный в тон сарказм и пренебрежение собираются осесть в воздухе, но тут же исчезают, вылетевшими изо рта невидимыми птицами разбившись о дверцу шкафа. Я чуть не прикусываю язык, когда несильно, но ощутимо впечатываюсь грудью в поверхность. Но почему-то совершенно не хочется прокричать: «Отпусти!»
— Лгунья, — шёпот Альваро мастерски пускает мурашки по коже на шее, и он медленно зарывается лицом в мои волосы, пока одна рука накрывает мою руку на дверце, а другая обхватывает талию. — Тебе не плевать.
Дотрагивается до ремня на моём животе, располагает ладонь незначительно ниже, и — лёгкий рывок — дёргает меня к себе так, что ягодицы прижимаются к его паху. Единственная здравая мысль, трепещущая в моём разуме: «Поразительно, что из всей моей речи ему стало важно только это», — сразу же гаснет, стоит ощутить давление его грудной клетки на мою спину.
— Убегая, добыча должна быть уверена, что уйдёт от охотника.
Тот же хриплый шёпот, подчиняющий сознание, а моя рука через мгновение уже одинока на поверхности шкафа — освободившаяся ладонь Альваро убирает пряди рыжих волос вбок. Всё ещё оглаживая другой ладонью мой живот, он невесомо целует меня в открывшуюся шею, отчего непроизвольно вздрагиваю, потянувшись назад, как кошка, за ещё одной лаской. И совершенно не догадываюсь, что инстинктивным движением ягодиц провоцирую Альваро ещё больше.
Моей выдержки не хватает, чтобы сдержать тихий стон. Моей неприступности недостаточно, чтобы отрицать предательскую реакцию тела на его пальцы по животу.
— В тебе же я уверенности не вижу… — затем Альваро медленно разворачивает меня к себе лицом, не прекращая тактильного контакта с моим дрожащим телом ни на миг, и после без предупреждения молча целует.
Неистово, покоряюще, безумно. И я, обхватив ладонями его лицо, отвечаю не менее пылко, забыв о накопленной обиде, незаданных вопросах и слишком долгом ожидании того, кто буквально сросся с моей жизнью.
— Поужинай со мной, Джейн, — Альваро неохотно прерывает чувственный танец наших языков, чтобы сказать это. Я почти улавливаю изнывающую интонацию в просьбе.
Боже, он просит… Не приказывает, не требует, не ставит перед фактом, а разгорячённо, едва слышно просит. По-настоящему хочет этого.
Альваро прикрывает веки и прислоняется лбом к моему, жёстко впиваясь в талию пальцами. Затем мягко обхватывает губами мою нижнюю губу и тут же оставляет, пока я собираю себя по частям, пытаясь вернуть сбитое дыхание в норму. Вдогонку слышится уже твёрже, но не менее проникновенно:
— Мы всё обсудим. Всё.
Безбоязненно, уже с желанием встретившись с тьмой его пристального взгляда, я впервые вижу то, что сейчас так необходимо, — обещание. Обещание очень многого.
***
Прохладный поток воздуха благодаря климат-контролю в салоне обдувает лицо, всё ещё периодически краснеющее не только из-за отголосков чрезмерно жаркого дня, но и из-за накатывающего смущения после поцелуя. Какая-то часть меня ещё противится новому раскладу, подстрекающе шепча: «Это всё между вами ненадолго. Это всё невозможно…», но другая упрямо старается просто ощущать каждое мгновение и, по возможности, им наслаждаться. Спускаемся с Альваро на лифте, не говоря ни слова, лишь иногда бросаем друг на друга короткие пронзающие взгляды. И только в мерседесе, где уже заблаговременно поднято то самое отделяющее стекло, я решаю завязать беседу первая, когда мы устраиваемся:
