щурясь, и неожиданно все его морщины расплываются в радушной улыбке. Не помню, чтобы кто-то был настолько рад меня видеть. Да и с чего бы?
— Вечер добрый, — почему-то решает старичок, — чаю желаете?
— Чрезвычайно желаю, снаружи ужасный ливень.
— Тогда присаживайтесь, — приглашает он, вытаскивая из-под стола табурет, — теперь спешить некуда.
Я указываю глазами на бассейн:
— А можно мимо ходить?
Бездонная глубь воды вселяет смутные опасения, но не хочется обижать хозяина.
— Вы ведь волшебник! — любезно объясняет старичок. — Идите, вам-то что?
Допустим. Но лучше держаться ближе к стене.
— Вы тоже волшебник? — спрашиваю я, выбравшись в круг света.
— Нет, — смущается он, — если бы!
Меж тем, баночки, из которых он ест, смахивают на мои.
— Располагайтесь, — повторяет старичок, наливая кипяток в чашка, — у меня тут припасов на долгие годы! Я, признаться, так разволновался, что никак не соберусь с мыслями. Прямо ноги отнялись! Вы пока угощайтесь, у меня и творог имеется, и джем. Абрикосовый.
Я не могу сдержать смешок и делаю вид, что чихаю.
— Крольчатину будете? — спрашиваю я, распихав по карманам Перо и книгу. — Ещё есть капуста и компот. Абрикосовый.
Старичок вежливо соглашается обменяться припасами, и я приношу, что есть.
— Подумать только! — поражается радушный хозяин, вертя в руках банку с капустой. — Королевский герб! Вы что же, прямо из замка?
— Не очень прямо. Но заходил туда недавно, — подтверждаю я, стягивая мокрый плащ.
— И что, там кто-то остался?
Глаза у старика того же цвета, что и чай. А голова совершенно лысая и поблескивает, как чайник. Он так вписывается в обстановку, что как бы в ней растворяется.
— Некоторые остались, — отвечаю я, тщательно подбирая слова, — но лучше их не беспокоить. Кто мог, те давно уплыли.
— А кто уплыл? — спрашивает он с детской любознательностью.
— Почти все маги, — предполагаю я, прихлёбывая чай с джемом, — а так народу хватает. Оборотни никуда не делись. И ваши речные соседи. Люди, опять же. Но их мало. Вы что, совсем с тех пор не выходите?
— Я и до тех пор не выходил, — улыбается старичок. — Видели маскировку на входе? Её без Пера не одолеть.
Какое-то время мы угощаемся молча. Он осмысливает новости, а я запоминаю вкус чая. Вообще-то, трава травой, но аромат согревающий. Я даже немного успокоился.
— Что же, — произносит хозяин, неспешно осушив свою чашку, — пожалуй, можно приступить, как вы думаете?
— К чему?
— Вам виднее, — кряхтит он, подтягивая до коленей тёплые носки, — но будь это что приятное, вы бы уже сказали.
— Откуда мне знать, что для вас приятно?
— Да полно, — улыбается старичок, — у вас вон и меч с собой!
Я задумчиво постукиваю ногтем по чашке — фарфор, кстати. Мне почему-то опять становится смешно, но это уже точно от нервов.
— Сопротивляться не будете?
— Попробовать можно, — рассуждает он задумчиво. — Но мне кажется, что на результате это не отразится. Разве что на чистоте удара. А мучиться я не хочу. Тем более, раз наш славный король отбыл, так что уж теперь?
А, нет. Всё-таки с головой у него нелады.
— Раз он отбыл, то зачем вам гибнуть? — не понимаю я. — Местные жители попросили меня разобраться с костлявой рыбой и привели сюда. Только и всего.
— Вот видите! — подхватывает старичок. — Причина всегда отыщется, это же я рыба.
— При всём уважении, — начинаю я аккуратно, — речь шла именно о водоплавающем существе. Достаточно крупном. Вы умеете менять облик?
— Куда там! — отмахивается он. — Я ведь не тварь. Я вам могу показать, если желаете. Но зрелище не так чтобы приятное.
— Что уж там, показывайте, — соглашаюсь я, поставив чашку, — это будет не первое неприятное зрелище.
Я бы даже не сказал, что неприятное. Скорее непонятное. Старик дёргает за шнур на стене, и бассейн у нас под ногами озаряется снизу мигающим оранжевым светом. В этом свете на дне становится виден рыбий скелет, растянувшийся во всю длину каменного ложа. Кости кажутся насквозь прогнившими, сочленения держатся на честном слове. Ну, или на волшебном. Не сразу, но как-то постепенно мне начинает становиться не по себе. Один из нас двинулся умом. Либо я, либо этот человек, либо скат со своими россказнями. Или мы все не в уме. Надо было Эйку послушаться.
— Она дохлая, — произношу я неуверенно.
— Абсолютно, — соглашается старичок, вперившись взглядом в глубину, — я её сам прирезал, гадину. В минуту слабости и помутнения рассудка. А она всё равно плавает, даже проворнее стала! Их пятнадцать штук было, зверюг этих. И нас, стало быть, пятнадцать. Раньше мы друг к другу в гости ходили, подземные ходы тут надёжные, — он кивает на ржавую дверь за своей спиной, — но мне уже полгода не к кому ходить. Как-то все поумирали один за другим. Ну, и рыбы, стало быть. Они без людей не живут.
Я потираю лоб, стараясь сообразить, что к чему.
— Подождите, но должен ведь быть способ… То есть я не пойму, вы хотите отсюда уйти?
— А вы как думаете? — спрашивает Костлявая Рыба, завороженно глядя в воду. — Это она меня не пускает! А сладить с ней я не могу. Видите — вон, на хвосте?
Я не уверен, что вижу. Что-то там тускло поблескивает. Вроде металлического кольца. Старичок засучивает рукава куртки, открывая медные браслеты на запястьях.
— Я это она, — объясняет он терпеливо, — я её выпускаю. И я же ею управляю.
— А речной народ для чего изводите? — пытаюсь я уразуметь. — Кормить её надо?
— Куда ей кормиться-то! Одни кости! — вздыхает старичок. — Но, во-первых, у меня приказ с ними воевать. А во-вторых, я умру, если этот приказ выполнять не буду.
— Это веские аргументы, — не отрицаю я. — Вас нельзя отцепить от рыбины?
— Зачем? — спрашивает он с лёгким удивлением. — Она тогда начнёт бесконтрольно охотиться, это куда хуже.
Я опираюсь грудью на ржавые перила, чтобы получше рассмотреть проблему.
— А если ей хвост отсечь? Без магии она плавать не сможет.
— Вы имеете в виду — вот этим? — уточняет он, косясь на мой меч. — Этим, наверное, можно. Но если вам не всё равно, я бы хотел прежде от неё отделиться. Мы только двух рыб в боях потеряли. И смотрители умирали вслед за ними.
— Наверняка вы правильно рассуждаете, — соглашаюсь я, разглядывая его руки, — только я не умею эти штуки расстёгивать.
— У вас ведь есть Перо! — подсказывает он, слегка побледнев. — Правда, я не знаю, можно ли вас считать верноподданным нашего короля.
— Понятия не имею, — я впервые над этим задумываюсь. — Я за маяком приглядывал на севере острова. Если от такого ответа вам полегчает.
— Что же, это лучшее, на
