Отсутствие формальной процедуры завершения светского суда автоматически превращало процесс Жанны д’Арк в церковный – епископско-инквизиционный. Однако такие суды имели право наказывать лишь за прегрешения против веры. Светские преступления, присутствовавшие в перечне обвинений, не подпадали под юрисдикцию церковных судов.
Ещё одним поводом для апелляции стали «неподобающие» условия содержания узницы. Всё время процесса Жанна просидела в светской тюрьме, и охраняли её английские солдаты. Для епископско-инквизиционного суда это было нехарактерно. Обвиняемую в прегрешениях против веры полагалось содержать в церковной тюрьме – с более мягким режимом и гражданской охраной, состоящей из женщин.
Вызывало сомнение и право организаторов процесса исследовать церковные воззрения Девы, выискивая в них признаки ереси. Дело в том, что перед походом к Орлеану Жанна д’Арк уже отвечала на аналогичные вопросы. Её опрашивала представительная комиссия богословов во главе с архиепископом Реймса. Председательствующий на суде в Руане Пьер Кошон вёл процесс Орлеанской девы, как епископ Бове – глава епархии, на территории которой «арестовали» Жанну. И значит, церковный ранг Кошона был ниже, чем у главы комиссии, незадолго до того установившей каноничность взглядов Девы. Но что ещё более важно – Бове входило в состав Реймсского архиепископства!.. И значит, обвиняя Жанну в ереси, Кошон грубо нарушил правила церковной субординации.
Законным основанием для приговора могли стать не взгляды Девы, а её действия. На этом этапе Столетней войны совершалось много такого, что позволяло «нарисовать» смертный приговор любому из участников. Но, во-первых, преступный характер действий требовалось доказать. Во-вторых, делать это судьям следовало в рамках светского, а не церковного процесса. И в-третьих, наказание должно было произойти лишь после оглашения приговора… Что, как мы помним, сделано не было.
Возникает законный вопрос: почему же Кошон совершил столько ошибок? Причин несколько. Главная из них – организационная неразбериха. Весь руанский процесс – одна сплошная импровизация. Его никто заранее не готовил. Судьи и все прочие подбирались в спешке – с бору по сосенке. Многие не желали участвовать в этом сомнительном деле и всячески старались от него уклониться. В результате в число судей, нотариусов и писцов попали сторонники Жанны д’Арк, и на процессе постоянно происходили скандалы… То судья выступит с речью о необъективности коллег, то нотариус откажется заносить в протокол «нужный» текст, то писцы заявят протест против нарушения закона…
В результате на суде сложилась очень нервная обстановка. Ситуация осложнялась тем, что войска Жиля де Рэ находились в это время всего в 7 лье от Руана. Французские отряды рыскали по окрестностям, выжидая удобного момента, чтобы освободить Жанну. В городе у них было немало агентов и сторонников. Организаторы процесса понимали, насколько велик риск… В результате на суде им приходилось думать не о тонкостях соблюдения процедуры, а о том, как бы остаться в живых!
Кошон и его коллеги потребовали от Генриха VI гарантий неприкосновенности. Английский король прислал письмо, в котором обязался лично защищать их от всякого преследования, кто бы его ни инициировал: французский король или его вассалы, папа или Вселенский собор. Однако предатели понимали, что даже такая бумага не спасёт их ни от яда, ни от кинжала. Опасения были не напрасны. Вскоре после смерти Жанны д’Арк её главный обвинитель – прокурор Жан д’Эстиве – «случайно утонул» в болоте недалеко от городских ворот. Инквизитор Жан Ле-Метр, председательствовавший на заседаниях вместе с епископом Кошоном, исчез, и больше его никто не видел.
Акты возмездия на этом не закончились… Из тех, кто судил и охранял Жанну, участвовал в организации и проведении аутодафе, мало кто смог отпраздновать годовщину её смерти… Однако рассказ об их гибели выходит за рамки книги. Сейчас нам важно другое: суд над Орлеанской девой сопровождался многочисленными процессуальными нарушениями, которые фиксировали десятки и сотни свидетелей.
Но даже в этой ситуации добиться пересмотра дела удалось далеко не сразу. Первая попытка, предпринятая Карлом VII в 1449 году, сразу после освобождения Руана, закончилась безрезультатно. Второй раз король решил действовать через посредство влиятельных клириков. Однако и теперь дело не сдвинулось с мёртвой точки, хотя о нём хлопотали руанский архиепископ д’Эстутвилль, бывший в то время одновременно папским легатом, и инквизитор Франции Жан Брегаль. Вскоре после провала этой попытки мать и братья Жанны д’Арк, как прямые жертвы несправедливого обвинения, обратились с апелляцией в Рим. В 1455 году папа Калликст III назначил комиссию, которой поручил разобраться в ситуации. Кроме руанского архиепископа и инквизитора Франции в неё были назначены ещё два видных клирика. 7 июля 1456 года апелляционная комиссия закончила работу. Приговор руанского суда был отменён, на месте казни Орлеанской девы воздвигли крест, чтобы увековечить память о её мученической смерти.
Но важно помнить, что основанием для рассмотрения апелляции стали грубые процессуальные нарушения, допущенные епископом Кошоном. Не случись их, отменить приговор было бы нереально. Об этом свидетельствует вся история ведовских процессов.
В отличие от суда над Жанной д’Арк, дело Жиля де Рэ вела спаянная команда единомышленников, которую епископ Мальструа тщательно собирал на протяжении десятков лет. В документах процесса есть масса фактических несоответствий, но в отношении процедуры они выполнены идеально. Никакой нервозности судьи не испытывали, ведь всё проходило в их родном Нанте, защищённом от любых угроз мощной герцогской армией. От будущих проблем судей, нотариусов и писцов надёжно защищала вера в политические и административные таланты Жана V. В глазах простых бретонцев их избегающий участия в Столетней войне герцог выглядел идеальным правителем. А значит, его враги были и врагами народа. В этих условиях добиться реабилитации Жиля де Рэ, пусть он хоть трижды невиновен, не смогли бы ни родственники, ни друзья, ни король… Даже если допустить, что у Карла VII могло возникнуть такое намерение.
Отсутствие попыток реабилитации не является доказательством вины… По крайней мере, для того времени и при той судебной системе. Сам факт проведения судебного процесса и его успешного завершения – тоже не показатель виновности Жиля. Атака на его земли и имущество произошла бы в любом случае – слишком уже удобно сложилась ситуация. Когда на кону стоят ТАКИЕ деньги и подворачивается повод для нанесения удара, виновность подозреваемого – дело второстепенное. Жиль де Рэ был бы осуждён в любом случае, и в любом случае эти обширные земли отошли бы герцогу и его приближённым. Однако надо отметить, что наличие вины объективно сыграло бы на руку епископу Мальструа, облегчая решение сложной задачи. Чем больше реальных фактов он сможет уложить в фундамент обвинения, чем неопровержимее будут эти доказательства, тем ниже вероятность осложнений в будущем, ведь решение нантских судей не являлось в то время истиной в последней инстанции. По церковным вопросам можно было апеллировать в Рим, по светским – в Парижский парламент. Существовала вероятность, что делом Жиля де Рэ заинтересуются папа или король. Случаев, когда это помогало отменить приговор, было немного – но все же прецеденты существовали.
