аромат дорогого вина. Гор услышал, как сорванная с петель отлетела входная дверь, и что-то хлынуло внутрь, заскользило вдогонку, извиваясь и шипя. Массивные куски взорванной стены выныривали из темноты, и Влад перемахивал через них, не сбавляя хода. Гор мчался за ним со всех ног, борясь с собой, чтобы не обернуться, потому что где-то в глубине души боялся, что увиденное способно обратить его в соляной столп.
- Беззубый, падла, без нас прыгнул! - выдохнул Влад, огибая пузатую деревянную бочку. – Это винный погреб, отсюда на задний двор выскочим…
Но дальше заднего двора уйти им не удалось. Взлетев по винтовой лестнице, промчавшись сквозь узкое, заставленное ящиками и бочками помещение, они вывалились на улицу, на мгновение ослепнув от яркого света, и поняли что дальше хода нет.
Пока они были под землей, прошел дождь. Под фонарями блестел мокрой шкурой асфальт, редкие капли срывались с крыш и водостоков. Воздух был свеж, чист и пах озоном. Исчезли вездесущие проповедники, разносчики листовок и уличные торговцы. Тишина накрыла Храмовый квартал прозрачным куполом. Могло показаться, что это дождь смыл толпы туристов, разогнал религиозных фанатиков, но реальность была куда прозаичнее.
Гор бегло насчитал фигур сорок, после чего сбился. Он чуял, как от их напряжения дрожит мокрый воздух. Видел мрачные сущности, скрывающие лица под широкими капюшонами, видел, как плющится, корежится реальность, стоит только пристально взглянуть на них. На острие этой толпы, прислонясь к литой решетке ворот, скучал Абусалам. Вновь с иголочки, в костюме и при галстуке, он выглядел так, точно попал сюда прямиком со светского раута.
- Влад, Влад… - Абусалам покачал головой. – Ты насмотрелся сериалов внешнего мира? Я что, похож на тупого полицейского, не способного даже оцепление выставить?
Его презрительная усмешка вывела Гора из себя. Он шагнул вперед, стиснув кулаки, закипая от злобы. Влад попытался удержать его, но Гор сбросил руку с плеча.
- Хватит меня игнорировать! – с ненавистью крикнул он толпе. – Вам нужен я?! Так и говорите со мной!
- Резонно, - кивнул Абусалам. – Влад, если не будешь делать глупостей, то мы тебя не держим. А с молодым человеком у нас разговор.
Влад не сдвинулся с места. Демонстративно сплюнул под ноги, смерил Охранителя хмурым взглядом.
- Это ведь ты убил Юнксу, Абу, - задумчиво сказал он. – Как тебе силенок хватило? Как ты справился с Печатью?
Абусалам пожал плечами.
- Старик Юнксу отказался от силы, так что убить его было не так сложно. Он рассеял свой Луч, не оставил ничего. Ты бы знал об этом, если бы тебя заботило что-то кроме твоего глупого самоедства. Пить на пониженных настройках, это так… - он скривился, подыскивая слово, - …так по-плебейски!
- Рассеял? Как?! В смысле – рассеял?!
В голосе Влада Гор услышал искреннее недоумение.
- Без понятия, - Абусалам пожал плечами. – Для меня все эти действия с силой Лучей за гранью понимания. А он не сказал даже под пытками.
Они помолчали. Старые друзья, новые враги.
- Абу… почему ты не убил меня сразу?
- Я пытался, - честно признался Абусалам. – Но ты умудрился уйти от Душегуба, а нас тогда было не так много, как теперь. Но по мере того, как силы Печатей слабели, наши силы росли, так что если ты продолжишь упираться, я с радостью исправлю это упущение.
- Нас? Кого это нас? Кто стоит за этим, Абу? Кто тебя направляет?
- Знаешь, Влад, у меня, правда, нет на это времени, - устало вздохнул Охранитель. – Мы устали сидеть под колпаком. Мы хотим во внешний мир. Уходи, живи дальше, а мальчишку оставь нам…
- Черта с два!
Звонкий голос пролетел над притихшей улицей, заставив Гора вздрогнуть. Влад подобрался. Удивленно обернулся Абусалам. Не чувствуя холода, босиком, в одном лишь тонком калазирисе, украшенном перьями, к ним приближалась Ольга. Открытая грудь молочно белела в темноте, сверкая золотыми кольцами в сосках. Собранные в причудливую прическу волосы вспыхивали жемчужными нитями. Лодыжки и запястья желтыми змеями обвивали тяжелые золотые браслеты. Не женщина, но богиня.
- А вечер становится томным! – промурлыкал Охранитель, нагло разглядывая Ольгину грудь. – Рад видеть тебя, Ольга.
- Обращайся к Исиде, как подобает, смертный! – прорычала ночь.
В желтых кругах фонарей встал жутковатый гибрид мужчины и крокодила. Гор не мог не заметить, как изменился Себек. Новое воплощение оказалось менее успешным. Крокодилоголовый бог стал мельче, уродливее, и вобрал в себя больше от зверя, нежели от человека.
За спиной Ольги… нет, Исиды, выстраивалась небольшая армия. Опозоренные, низвергнутые, боги Египта по-прежнему оставались богами. Гор видел Монту, играющего копьем, и Апофиса, качающегося на огромном чешуйчатом теле, видел хмурую Маат с тяжелым жезлом в руках, прекрасную Небетхет и зеленоликого Птаха, и многих, многих других, с трудом возрожденных после чудовищной бойни. Воспитанные жестокостью и злобой Третьего Круга, они вновь выходили единым фронтом, чтобы на этот раз драться до конца.
- Прошу простить мою неучтивость, - дурашливо поклонился Охранитель, - но, насколько я помню, пресс-служба Великого Царства Египетского не рассылала официальный релиз о возрождении богини Исиды. Как бы там ни было, я рад видеть и саму богиню, и ее вме…
- Гор пойдет с нами, Абусалам, - грубо оборвала его Ольга. – Три Печати разрушены, три Луча рассеяны или неуправляемы. Можете идти во внешний мир, вас ничто не держит…
- К сожалению, не можем, - убийственно вежливо ответил Охранитель. – Мы не знаем, в чем причина, но выходить за границы Бограда можно только на свой страх и риск. Низшие формы тупы и нетерпеливы, они пошли первыми, и знаешь что? Во внешний мир прорывается один из сотни! Понимаешь, Великая Богиня?! Эти безмозглые твари видят проход, идут в него, и гибнут, разорванные последним Лучом! А тех немногих, что избежали этой участи, добивают вояки из оцепления!
Злость все же прорвала его невозмутимость. Последнюю фразу Абусалам не говорил – кричал, брызжа слюной. Гор смотрел на преображенную мать, чувствуя себя щепкой, посреди океана. Могучие силы, природу которых он до конца не понимал, схлестнулись за его жизнь, за его сущность. Хуже всего было то, что Гор не желал примыкать ни к одной из сторон. Впервые в жизни он ясно видел, что правда не за сильными, громкими и уверенными. Правда за бородатым усталым мужчиной, потерянно стоящим в двух шагах от него. Ни Абусалама, ни мать нельзя выпускать во внешний мир, и
