Но, судя по его взгляду, он не собирается этого делать. Под мышкой у него газета, и хотя Фелисити почти раздета, он лишь скользнул по ней взглядом.
— Тебя не было за обедом. Горничная сказала, что ты нездорова.
Она вспыхнула, ответила «да» и замолчала.
— Принес тебе последний выпуск «Ивнинг газетт». Подумал, это тебя взбодрит, — сказал он с непроницаемым выражением лица, — лорд Икс объявил о нашей свадьбе.
— Было бы странно, если бы лорд Икс проигнорировал столь знаменательное событие. — Она судорожно сглотнула. Интересно, что он об этом думает? Два дня назад ей казалось, что статья заденет его за живое. Но сейчас усомнилась в этом. Рискнула спросить: — Ты не рассердился?
— За что? Наша свадьба ни для кого не должна быть секретом. Но тут еще что-то написано. — Йен развернул газету.
Кое-кто, возможно, задается вопросом, как вообще могла состояться свадьба лорда Сен-Клера хоть с какой-нибудь респектабельной женщиной, учитывая его загадочное прошлое, но, несмотря на то что раньше писал о виконте ваш корреспондент, очень надеюсь, что честь заставит его быть обходительным если уж не с другими, то хотя бы с женой.
— Да, я вставила свой обычный комментарий.
— Хочешь сказать, упрек. — Он улыбаясь сложил газету. — Скажи, querida, ты будешь в каждом номере газеты читать мне нотации?
Проклятие, он даже не разозлился!
— А что, это мысль. Постоянно привлекать внимание к твоему прошлому.
Он с лукавой улыбкой бросил газету ей на колени.
— Но если в каждой колонке ты будешь упоминать наш брак, то даже самый непонятливый читатель догадается, кто ты.
Его добродушный юмор означал ее поражение. Фелисити уткнулась в свои бумаги.
— Я не настолько глупа, чтобы поступать подобным образом. — Тем более что Йена это нисколько не волнует.
— Слава Богу. — Он взял статью, над которой она работала, пробежал ее глазами и перестал улыбаться. — Как интересно, дорогая. Видимо, тебе не обязательно упоминать наш брак, чтобы донести свою точку зрения. Ты просто выбираешь такие слухи, которые соответствуют нашей ситуации.
Добродушный тон уступил место язвительному.
— Загадочная ссора Мерингтона с дядей? Последняя любовница Пелема, его несчастная жена не знает об отвратительном характере мужа? Очень умно. Никому в голову не придет, что все эти обвинения направлены в мой адрес. — Он с отвращением бросил лист на стол.
Наконец-то Йен отреагировал, но не так, как ей хотелось бы.
— Это не обвинения. Я, как всегда, пишу о том, о чем все говорят.
— Конечно, что ты написала о Мерингтоне и его дяде, случайное совпадение.
— Об этом говорит весь Лондон!
— А как насчет Пелема? — спросил он с презрением. — «Бесчувственное животное, он наслаждается тем, что насмехается над женой, заведя любовницу у нее под носом». Не говори, что это не про меня. Я слишком хорошо тебя знаю.
Несправедливый упрек причинил Фелисити боль. Она никогда не стала бы сравнивать Пелема с Йеном!
— Видимо, не так хорошо, как тебе кажется. Йен, это не про тебя!
— Но ты с удовольствием пишешь обо мне.
— Напрасно ты думаешь, что я пишу только о тебе! — Она встала и отошла от него как можно дальше. — Я даже не думала о нас, когда писала!
Он просверлил ее взглядом.
— Ты забываешь, что я эксперт по твоим колонкам. Ты никогда не высмеивала беспомощных и слабых, как сделала это с «несчастной женой» Пелема.
— Потому что она не несчастная, иначе я бы так не писала.
Он проигнорировал ее замечание.
— В твоих словах слишком много страсти, чтобы за этим не стояло личное отношение. «Бесчувственное животное»? «Насмехается над женой»? Как бывший шпион, я прекрасно разбираюсь в закодированных посланиях. Но ты и сама это знала, не так ли? Потому и написала. Была уверена, что я пойму, а другие — нет.
— Иногда ты бываешь просто самонадеянный осел! — Этот глупый человек не желает ее слушать, а она не в том настроении, чтобы с этим мириться. Она решительно пошла к двери. — Думай что хочешь. Теперь мне ясно, что я не единственная в нашей семье, кто делает поспешные выводы.
Он в два шага настиг ее и схватил за руку.
— Не станешь же ты утверждать, что выставила на посмешище Пелема и его жену ради них самих? Он тщеславный идиот, волочится за каждой юбкой, но… — Он осекся, и Фелисити почувствовала на себе его тяжелый взгляд. — Я слышал, твой отец строил ему дом?
Фелисити кивнула. Невыносимо тяжело было об этом вспоминать.
Йен сжал ее руку.
— На балу у леди Брумли Пелем что-то говорил о тебе, но я лишь пожал плечами, он обо всех молодых женщинах так говорит, однако… — Йен с раскаянием посмотрел ей в лицо. — Господи, он тебя обидел! Вот почему ты о нем написала!
— Ничего. Пустяки.
Она опустила голову, но Йен взял ее за подбородок и, приподняв лицо, увидел у нее в глазах слезы.
— Думаю, не пустяки.
Слезы градом покатились у нее по щекам. Потрясенный, Йен обнял ее, отвел к кровати и посадил на колени.
— Ну-ну, querida. — Он гладил ее по голове, по спине, по рукам. — Не плачь. Он больше не сможет тебе навредить.
— Я знаю. — Она вытерла слезы. Йен прижался губами к ее волосам.
— Что он сделал? Где был твой отец? Почему не защитил тебя?
— Папа не виноват. Он уходил с головой в работу и не замечал, что ко мне пристают мужчины.
Йен округлил глаза.
— Мужчины? Были и другие? Что они с тобой сделали? Как случилось, что ты…
— По правде говоря, ничего страшного не произошло. Папа брал меня с собой, когда ездил к заказчикам. Иногда… сам заказчик или кто-то из его сыновей пытались меня потискать или поцеловать. Вот и все.
— Всё? — Его глаза полыхнули огнем. — Скажи, кто тебя обижал, я клянусь…
— Уверяю тебя, дальше поцелуев не шло, — солгала она, увидев его внезапную ярость. — Ты же сам знаешь, я была девственницей.
— Не обязательно лишать девственности. Есть много других способов. Должно быть, Пелем был жесток, раз ты написала о нем. Просто так ты не станешь выпускать коготки.
Фелисити давно хотелось рассказать о своих обидах, а Йен застал ее в минуту слабости, и слова полились потоком:
— Он загнал меня в угол в библиотеке. Я пойма туда почитать. Папе в это время не нужна была моя помощь.
Фелисити вспомнила, как Пелем вошел, на губах похотливая улыбка, навалился на нее.
— Он меня поцеловал, я так удивилась, что не прореагировала, но когда он полез рукой в лиф, ударила его по щеке. — Это, конечно, его не остановило, он засмеялся и больно сдавил груди, но Йену она не стала рассказывать. — Вот и все.
